О царствовании Юстиниана

9. Но у Нарзеса, пользующегося счастьем и наилучшим образом устроившего [войско], все протекало должным образом. Когда варвары с громким криком и воем в быстром натиске ворвались в ряды римлян, то они прорвали первые шеренги и добрались до пустого пространства. Герулы еще не появились и потому передовая часть варварского войска, прорвав передние ряды, убив немногих, проникла до задних рядов, а некоторые продвинулись и дальше, как бы желая захватить и римский лагерь. Тогда Нарзес, повернув незаметно [в сторону неприятеля], удлинив фланги и установив фалангу, как называют тактики, на «переднее загибание», приказал конным стрелкам с обеих сторон поочередно осыпать стрелами спины врагов. Они легко это сделали. Так как варвары были пешими, они, возвышаясь над ними на лошадях, могли весьма легко поражать находящихся в отдалении, растянутых, не могущих защищаться с тыла. И, я думаю, было нетрудно всадникам, сосредоточенным на флангах, поражать стрелами противостоящую им часть врагов и ближайших к ним – ранить. Франков поражали со всех сторон. Римляне, поставленные на правом крыле, поражали их с этой стороны, а находившиеся на левом крыле – с другой. Так, стрелы неслись попеременно в противоположные стороны и неизменно поражали все, стоящее на пути. Варвары оказались не в состоянии ни избежать стрел, ни ясно различать, откуда они несутся. Так как они стояли против римлян и видели только то, что было перед глазами, и сражались врукопашную против стоящих перед ними гоплитов, то всадников-стрелков, как расположенных в тылу, не видели, и поражались не в грудь, а в спину и не могли понять, откуда их постигла беда. У огромного же большинства не было времени для сомнений, размышлений и недоумений, так как вместе с ударом их постигала смерть. Так как постоянно падали крайние, тотчас открывались спины стоящих внутри, и так как это происходило беспрерывно, массы врагов весьма быстро стали рассеиваться, истреблялись и уменьшались. В это время Синдуал и герулы, приблизившись к месту сражения, наткнулись на врагов, прервавших боевой строй и выдвинувшихся вперед. Тотчас же, столкнувшись с ними в рукопашном бою, они начали сражение. Те, пораженные неожиданностью, заподозрив засаду, тотчас обратились в бегство, обвиняя перебежчиков в обмане. Люди же Синдуала их жестоко преследовали, не давая никакой передышки, пока не перебили одних и не сбросили в пучину реки других. Когда герулы возвратились на свое место, пустота заполнилась и франки как бы оказались пойманными в сеть и истреблялись повсеместно. Ибо строй их был совершенно разорван и они наталкивались толпами друг на друга, не зная, что делать. Римляне же истребляли их не только стрелами, но набрасывались на них тяжело и легко вооруженные, бросая дротики, пронзая копьями и рубя мечами. Всадники, сомкнув фланги, окружили их и отрезали отступление. Те, кто избежал мечей, настигаемые преследователями, бросались в реку, где тонули и погибали. Везде были слышны вопли погибавших жалким образом варваров. Сам вождь Бутилин и все его войско были истреблены поголовно, среди них и герулы, перебежавшие перед сражением. И никто из германцев не возвратился в отечество, за исключением пяти человек, ускользнувших каким-то образом.[31] Осталось неизвестным, понесли ли и они наказание за несправедливость и покарало ли и их верховное правосудие.

Итак, бесчисленное множество франков, алеманнов и прочих, которые присоединились к ним, было уничтожено целиком. А из римлян погибло только восемьдесят человек, именно те, кто принял первый натиск врага. В этом сражении отличились почти все римские полки; из вспомогательных варварских – гот Алигерн (участвовал и он в сражении), Синдуал, вождь герулов, действовавший ничем не хуже других. Все превозносили похвалами Нарзеса и удивлялись ему, понимая, что его предусмотрительностью добились такой славы.

10. Такая блестящая, замечательная, сопровождавшаяся таким решительным результатом победа нелегко могла быть достигнута кем-либо в прежние времена. Но если где-либо прежде и другие претерпели подобное бедствие, то найдешь, что и они погибли из-за своей неправды. Ибо Датис, сатрап Дария, когда явился в Марафон с персидским войском, думал ниспровергнуть Аттику и всю Грецию. Причину похода нельзя было признать ни хорошей, ни справедливой. Царь Дарий, как кажется, не удовлетворялся громадным пространством Азии, считал недопустимым, если не поработит и Европу.