О вас, ребята

Савка с отцом подошли к обелиску. На медной доске значилось: «Анна Ивановна Петрова. 1905–1929. Самое большое счастье — отдать жизнь народу».

Этой же фразой заканчивалась надпись на древнем камне, который лежал на высоком гранитном постаменте рядом с обелиском.

Долго отец с сыном стояли у памятников. Сквозь навернувшиеся слезы Савка видел обелиск смутно, расплывчато. Он напомнил ту белую стройную фигуру молодой учительницы, которая бросилась Савке на помощь и погибла.

Печальные воспоминания прервала дробь барабана. Савка обернулся. На холм по тропинке гуськом поднимались ребята. Нет, не просто ребята! Пионеры! У всех алели на шее красные галстуки. Впереди шел Павлуха. Он был серьезен и важен. Повернув голову через плечо, Павлуха скомандовал:

— Отря-ад! Стой! Ать-два! Смирно!

Вскинув руку над головой, он отрапортовал, обращаясь к Савке:

— Товарищ председатель совета отряда! За время твоего отсутствия разоблачение кулаков завершено! Преступники пойманы и понесли наказание! Могила Анны Ивановны каждый день навещается первым пионерским отрядом! Разреши передать командование? Команду сдал член совета отряда Павел Соколов!

— Команду принял! — смущенно ответил Савка и, подпрыгнув от избытка чувств, бросился к ребятам.

Строй смешался. Савку окружили со всех сторон, и он пропал в толпе мальчишек и девчонок.

Митькин ликбез

В конце пионерского сбора Митька Круглов — председатель совета отряда — постучал стеклянной пробкой по графину с водой, выждал, когда утихнет гомон, и сказал, для важности растягивая слова:

— Последний вопрос… Кто хочет записаться в ячейку друзей ОДН?

Пионеры хорошо знали десятки обществ и организаций, носивших разные названия, составленные из начальных букв нескольких слов, но об ОДН никто еще не слышал.

— Это что? — крикнул чей-то голос. — Организация для несовершеннолетних?

— Нет! — ответил Митька и, сделав паузу, расшифровал новое название: — Это общество «Долой неграмотность». В городе открываются ликпункты, то есть пункты по ликвидации неграмотных.

— Там что, их будут, тово, ликвидировать как класс?

Вслед за шутливым вопросом по комнате пронесся хрип, будто кого-то душили в задних рядах.

Ребята рассмеялись. Но Митька не любил такие шутки.

— Эй, хрипун! — крикнул он. — Ты тоже был неграмотный, а жив остался! Ликвидировать, то есть научить читать и писать. Сейчас это самое главное!.. Даю подумать до завтра, а завтра чтоб было ясно, кто друг ОДН, а кто против!

— А бабушку учить можно? — спросил тоненький голосок.

— Хоть прабабушку! — отозвался Митька. — Условия такие: либо приходить на ликпункт и там помогать учителям проводить занятия, либо найти неграмотного и учить его на дому. К десятой годовщине Великой Октябрьской социалистической революции каждый пионер должен ликвидировать хотя бы одного неграмотного!

После этой убедительной речи все оказались в числе друзей ОДН. Одни предоставили себя в распоряжение ликпунктов, другие сообщили фамилии неграмотных, с которыми будут проводить индивидуальные занятия.

— Учтите! — предупредил Митька. — Проверка — в октябре. И если ваши ученики не смогут прочитать передовицу «Правды»… — Чувствуя, что малость перехватил, он закруглился: — В общем, головой отвечаете!

Сам Митька вначале решил пойти в ликпункт, но все сложилось совсем по-другому.

Вечером, когда он изучал по школьному учебнику походы Александра Македонского, пришла соседка Акулина Степановна Голосова, а попросту — Акуля-судомойка. Митька краем уха услышал ее разговор с матерью.

— Марьюшка, — робким, извиняющимся голосом спросила Акулина Степановна, — Митрий-то твой дома?

— Дома, дома! — добродушно ответила мать.

— Покличь-ка его, милушка! Письмо вот пришло… Прочитать бы надо… А может, ты сама?

Наступила пауза. Вероятно, мать взяла письмо и рассматривала его. А Митька в это время раздумывал, нельзя ли использовать подвернувшийся случай.

— Больно почерк мудреный, — донеслось до него из кухни. — По-печатному я бы тебе прочла, а тут сплошные кривулины — без Митьки не обойтись!

В словах матери звучала скрытая гордость за сына. Митька почувствовал прилив сил и, не дожидаясь, когда его позовут, вышел на кухню.

— А как же ты раньше письма читала, тетя Акуля? — спросил он.

— А писем-то, сынок, и не было ни одного. Писать некому… Первое вот пришло. А от кого — ума не приложу.

И Акулина Степановна вдруг прослезилась. Так плачут, когда вспоминают давно пережитое горе, с которым уже успел смириться.

— Жили бы сынки — писали бы… А так… Мир велик, народу много, а до нас никому дела нет…

Митька знал, что сыновья Акулины Степановны пропали в гражданскую войну. У него мелькнула мысль: что, если письмо от одного из них! Митька порывисто протянул руку к распечатанному конверту.

Акулина Степановна догадалась, чем вызвано это нетерпеливое движение.

— Нет, сынок! Я хоть и не могу читать, а чую сердцем — не от них. Восемь лет минуло — косточки и те погнили…