О. Василий

— Люблю я вольную стихию, — часто восклицал он, когда мы шли на море, или возвращались домой, или лежали на горячем песке на отмели.

— И я люблю море, — говорил я.

Но чувствовал я, что мы по-разному любим водную стихию. Глядя на наше северное серенькое море, о. Василий часто вспоминает библейское озеро, по которому плавал Христос со своими учениками. И часто он рассказывает мне красивые библейские легенды… Море пробуждает в о. Василий религиозные чувства, а я люблю море по земному. Люблю за то, что оно вечно изменчиво. Люблю за то, что в его глади отражается небо, солнце, звёзды, облака… Люблю и за то, что оно — ширь, простор и свобода…

Иногда мы вдвоём с о. Василием садимся в лодку и уплываем далеко от берега. И каждый раз, начиная прогулку о. Василий говорит одну и ту же фразу:

— Не по душе мне эта пансионская-то суета сует… Вдвоём-то мы лучше отдохнём на лоне природы…

Потом он снимает с плеч старенькую ряску с бархатным воротником и остаётся в лёгком светлом подряснике. В жаркие дни о. Василий носит соломенную шляпу с широкими полями. А чуть нахмурится небо, угрожая дождём, и о. Василий выходит на прогулку в широкополой фетровой шляпе. Свою панаму, подаренную ему братом, он бережёт. А брат его — ключарём в одном из приволжских городов.

В прогулках на лодке мой духовный спутник любит сидеть на корме и править рулём, говоря, что это не так мешает созерцанию природы. А иногда он засаживается за распашные вёсла, немилосердно потеет и краснеет с лица, и ни за что не соглашается, чтобы я сменил его в продолжение всей прогулки, а мы частенько плаваем часа по четыре.

— Вчера я управлял лодкой, а сегодня уж вы посидите на рулике-то, да посозерцайте природу… Природа — великий целитель!..

О. Василий любит употреблять слова уменьшительно: рулик, лодочка, веслецо, облачко, звёздочка…

Однажды он, сидя на руле, долго и пристально всматривался куда-то вдаль моря. Большие тёмно-серые глаза его были широко раскрыты, и в них отражалась какая-то тайная дума, немного печальная и упорно сосредоточенная. Отбрасывая с висков локоны белокурых вьющихся волос, о. Василий говорил:

— Как вдумаешься хорошенько в природу-то, приходится согласиться, — близка она к Богу!.. Ближе, чем человек… Посмотрите — какая благодать! Недаром Христос наш истинный Бог, любил проводить время на озёрных пространствах в лодке, и ученики с Ним!.. Утрачиваем мы, горожане, святость и простоту души, и от этого в городе так много скверны и соблазнов разных…

— А вы разве горожанин?

— А как же!.. Всю жизнь провёл в городе: родился, учился, да и на службу поступил… Отец мой покойный… царствие ему небесное… соборным протоиереем был, да вон и брата-то моего в соборные ключари вывел… Разумеется, сразу-то я в кафедральный собор попасть не мог, определили меня на кладбище… А не разгневался бы Господь, так и я добился бы своей карьеры…

— Батюшка, ужели вам так нужна карьера?..

— А как же!.. Священник с карьерой большее может иметь влияние и на дела духовные, и на паству…

Он на минуту задумался и продолжал:

— А по правде сказать, тянуло меня из города-то…

— В деревню?

— Как сказать?.. Не то, что в деревню… Я с юности моей склонен к поучительству… Понимаете, — миссионер во мне с юности заложен… Тянет меня куда-нибудь к людям неверующим или к иноверным, чтобы слово Божие проповедовать, ну, скажем, среди инородцев каких или раскольников… А вот, подите вы к нашему начальству-то, да и столкуйтесь с ним… Миссионерами назначают больше из духовных академий, а я только в семинарии курс окончил… В душе-то у меня миссионер сидит! Может, я был бы полезнее десятка академиков, а меня не назначают… Так вот, всё живу и мечтаю о миссионерстве…

Как-то раз, когда мы с о. Василием поймали трёх крошечных рыбок и возвращались к берегу, он сказал:

— А вот в…ском монастыре — громадное рыбное озеро!.. Бывало, этак-то вдвоём с о. Варсонофием уплывём мы часа на два от берега, глядишь, и наловим в две-то удочки целое ведро… Да какие рыбы-то: лещи, окуни, фунта по четыре… подлещики, язи…

— Вы и в монастыре жили?

О. Василий ответил не сразу. Вскинул на меня глаза: пристально посмотрел, о чём-то соображая, и ответил: