О вечном

Но, не подав виду и не моргнув глазом, я с достоинством выудил из бумажника деньги и, стараясь выглядеть спокойным и уверенным, отсчитал купюры, после чего небрежно бросил их на дорогую поверхность стойки.

– Здесь ровно полторы тысячи. Сотню можешь взять себе, сынок.

– О, благодарю вас за великодушие, – поклонился консьерж и добавил, пересчитав деньги и спрятав их под стойкой. – Я провожу вас до номера и помогу поднять чемодан, сэр.

– Не стоит. Я справлюсь сам. Просто дай мне ключ, парень.

– Как вам будет угодно, – снова поклонился он, после чего протянул мне ключ с круглой деревянной биркой, на которой было выгравировано число 402. – Ваш номер четыреста второй. Лифт прямо за вашей спиной, сэр.

– Спасибо, – ответил я, взял чемодан и двинулся через холл, бросив на ходу. – Надеюсь, в вашем заведении тихо по ночам и мне позволят как следует выспаться?

– Не беспокойтесь, сэр! Наш отель имеет лучшую в городе репутацию!

Благосклонно кивнув через плечо, я нажал кнопку и вызвал лифт. Оказавшись, наконец, в номере 402 на четвертом этаже, я, заперся изнутри, кое-как справился с волнением и, упав в кресло, принялся размышлять.

Итак, пока все шло по плану!

Часть «А» выполнена, следовательно, пора было переходить к части «Б», а именно – обыскать здание. Стоял поздний вечер, почти ночь, этот прыщавый болван, наверное, снова уснул за своей стойкой, поэтому я был уверен, что не вызову у него подозрение, если прогуляюсь по тускло освещенным коридорам отеля в поисках чего-нибудь интересного…

Подойдя к окну и раздвинув легкие, полупрозрачные занавески, я оглядел спящую, залитую желтым цветом фонарей, отражавшихся в мокром асфальте, безлюдную улицу. Окна близлежащих зданий были темными. Город спал. Тишина. Покой и умиротворение, несмотря на продолжающийся противный дождик. Центральные улочки старого Лондона имеют особенную магию. Днем они кишмя кишат людьми, моторными омнибусами, трамвайчиками и прочей чепухой, а ночью словно вымирают, даря столице Британии часы заслуженного отдыха до тех пор, пока не придет рассвет. Первыми тишину нарушат дворники, которые начнут скрести по булыжникам своими грубыми метлами, потом застучат каблуками начищенных ботинок спешащие почтальоны, потом начнут трезвонить еще полупустые трамваи, из которых на остановочках будут неспешно выбираться заспанные владельцы и работники многочисленных лавок, магазинчиков, банков, страховых контор и аптек, а ближе к восьми утра людской и транспортный поток ускорится и сильно увеличится, наполнив улочки безумным броуновским движением и тысячами самых разнообразных звуков, сливающихся в то, что называется городским шумом, но сейчас…

Сейчас все было по-другому.

Словно это и не Лондон вовсе. Словно это покинутая столица империи Майя.

Я задернул занавески.

Пора…

5. Подвал

Неслышно приоткрыв дверь, я осторожно высунул голову в темный проход и оглядел пустой длинный коридор, по обоим сторонам которого располагались комнаты, каждая под своим номером. Не думаю, что отель был забит постояльцами, по крайней мере, он не производил такое впечатление. За исключением того типа, который встретился на входе и, собственно, этого юнца с не обсохшим на губах материнским молоком, больше мне никто не попадался на глаза. Но, уверен, слишком большое количество свободных номеров не слишком коробит хозяйку гостиницы, учитывая цены за ночлег. Пара-тройка богатых дураков в месяц, снявших самый дешевый номер на одну ночь, и о прибыли можно не переживать. Я уж не говорю о респектабельной публике, каком-нибудь арабском принце или высоком госте из Америки, которые, явно, живут в самых дорогих номерах по несколько дней, не беспокоясь о затратах. Я же отдал почти все, чем предусмотрительно набил бумажник, и, признаюсь, немного переживал об этом, но успокаивал себя мыслью, что действую ради праведного дела, ради справедливости, ради закона.

Закон превыше всего. Ради порядка и справедливости я всегда готов пожертвовать не только деньгами, но и жизнью.

Леди Лаклисс, конечно же, вряд ли замешана в беззаконии, о котором упоминал тот дурачок Льюис Кэмерон, но… Ей не удалось скрыть от меня волнение, хотя видимое спокойствие было мастерским.

Хотя…

Вполне возможно, что она чувствовала себя неловко, словно на допросе, но вполне возможно, что…

Гм…

В стотысячный раз прокручивая в голове нашу короткую встречу, я не мог сделать правильный вывод из поведения этой женщины. Порой я почти готов был предъявить ей обвинение, но в следующую секунду оправдывал ее. Это нежное создание, которое пыталось казаться железной леди, в некоторые моменты просто боялась меня и моего общества. Видимо, я совсем не позаботился о тембре голоса во время беседы. Ослу ведь понятно, что такие теплолюбивые цветы не любят холодного ветра. Мне следовало бы вести диалог не своим идиотским басом, а тихим, мелодичным тоном, чтобы она не пугалась.

Ладно…