О вере, неверии и сомнении

Это было около 1925 года. Я из Сербии ехал в Париж, чтобы быть инспектором Богословского Православного института. Но мой путь лежал через Берлин, где я должен был заехать к одной семье, перед близкой смертью мужа и отца. Из Берлина я направился в Париж через г. Аахен. Здесь в мое купе подсела пассажирка из Швеции, русского происхождения, жена шведа. Она ехала к родной сестре в Испанию. Других пассажиров в купе не было. Скоро мы познакомились. Между прочим, разговорились о вере. Она была православная:

— А что, — спросила она, — ныне чудеса бывают?

— Каких же вам чудес, — говорю ей, — после Евангелия и Христа?

— Да-а, — протянула она недовольным голосом, не смея возражать по существу, — но это так давно было! А вот теперь бывают ли чудеса?!

И я рассказал ей о чуде, слышанном мною от архимандрита (после — архиепископа) Т-на, в 1923 г. в Берлине. Теперь он умер. Но да будет он свидетелем, что я точно передаю рассказ его! Буду вести беседу от его имени — для живости.

— Меня, — начал он, — пригласили в г. Н. отслужить заупокойную литургию по давно уже умершей бабушке М. А. Мне отвели комнату. И я ночью хорошо спал. Во сне слышу почти детский голос:

— Батюшка! Помолитесь и о мне!

— Я приехал сюда, чтобы молиться об умершей М. А.

— Я это знаю. Но вы помолитесь и о мне.

— Но кто же вы такая?

И тогда передо мной появляется голая до локтя детская ручка и чертит в воздухе большую букву "Е". И тут я проснулся. Вижу, что я — не в постели, а стою на полу. Этого никогда не было в моей жизни, чтобы я слез с постели — не просыпаясь. Сон был настолько живой, что я будто только сейчас видел и детскую ручку и букву "Е".

Кто же такая "Е"? И в уме промелькнуло два имени: "Елизавета" и "Екатерина". Спросить ночью было некого: завтра спрошу!

Служу проскомидию и из просфоры за усопших вынимаю, между прочим, частицу за рабу Божию "Елизавету-Екатерину". После обедни пригласили меня пообедать. А нужно сказать, что до обедни я спросил старого слугу: не жил ли здесь кто-нибудь с именем "Елизавета — Екатерина"; он ответил, что такой здесь не было.

За обедом мне предложено было место против хозяйки; а рядом со мною сидела подруга ее. Я ей вполголоса рассказал о видении. Когда дошел до буквы "Е", она остановила меня:

— После. — Но хозяйка заметила перерыв.

После обеда она сказала мне:

— Да ведь это дочь хозяйки, Елизавета. — И рассказала, как она за обедом, видимо, чем-то заразилась и через часа два — скончалась.

В это время подошла и хозяйка к нам с вопросом:

— Чего это вы секретничаете?

Пришлось и ей рассказать все. Она — в слезы:

— Она (т. е. Елизавета) и мне не давала спать, как следует, всю ночь: Мама! Ты больше молишься за бабушку, а не за меня!

Меня, говорит он, это удивило: почему так? Оказалось, дочь ее родилась еще тогда, когда она и первый муж ее были протестантами.

А в Церкви такой обычай, что за инославных не полагается в храме, да еще на литургии, молиться. Следовательно, и Елизавета была протестанткой; а матерь потом вышла замуж за К. В., православного, и сама приняла православие. Бабушка М. А. была православной, но вышла замуж за протестанта, оставаясь православной. О ней каждый год, в день ее смерти, и совершали поминание. А дочка была протестанткой; и, однако же, просила молитв и поминовения у православного священника.

Дальнейший рассказ я сокращаю: после я проверил по дневнику родственника этой семьи: все оказалось верно.

Вот этот случай я и рассказал шведке. Она вполне удовлетворилась. И на другой день привела ко мне двух своих знакомых старичков и подарила корзину фруктов.

2. Сошествие огня

Это было в алтайской деревне, в Азии. Я был викарным епископом в г. Севастополе. Жил в Херсонском монастыре (1919–1920 гг.). До меня там настоятелем был епископ Иннокентий. Потом он ушел на покой; и я заменил его. Он был праведной жизни и прозорливый. Но я не о нем хочу рассказать, а о чуде, расследовать которое он был послан архиепископом М. Тобольским.

Одного алтайца крестили в храме. Стоял большой чан воды, в которой он должен был креститься. Крестным отцом у него был его дядя, тоже алтаец, и, конечно, уже крещеный.

Во время чтения священником молитвы с призыванием Святого Духа на ту воду новокрещеный был спокоен. А его дядя вдруг, в ужасе и удивлении, закричал:

— Это и со мной так было? Это и со мной так было? Оказывается, в этот момент он увидел, что с купола церкви сошел огонь на воду.

Крестивший священник (после, вероятно) подробно допросил его и доложил архиерею. Вот он и послал о. Иннокентия под присягой расследовать это дело; что и подтвердилось. Бумаги об этом я видел и разбирал по смерти еп. Иннокентия.

Все люди — совершенно добросовестные. Епископ — святой жизни: алтаец-дядя — "дитя природы": он бы и выдумать чего-либо подобного не мог; и все было проверено специальной ревизией; а я — читал обо всем этом.

Дух Святой сошел на воду, как и в день Пятидесятницы на апостолов в виде огня.

3. "Мерзлые"