О вере, неверии и сомнении

Возьму пример веры во Христа Спасителя, как Сына Божия. Как Бог сделался человеком, это непостижимо; как в Нем соединились — и притом и неслитно, и нераздельно — тайна. Но что Христос, как Человек, действительно был, жил на земле, исторически ясно и несомненно. И эту сторону можно обосновать теми же самыми способами, как и историчность всякого человека: остались документы от того времени; документы (Евангелия и Послания) засвидетельствованы очевидцами. Это совершенно ясно открывается и из внешнеисторических, и из внутренних данных этих источников. В частности, от того искреннего и простосердечного тона, каким они написаны, от множества деталей, которые могли быть известны лишь очевидцам. И всякому, читающему Писания простосердечно, становится несомненно достоверным, что писали их бесхитростные и добросовестные очевидцы.

А если бы кто захотел искать и внешних свидетельств со стороны знавших об этих событиях или пользовавшихся Писанием, то следы этого мы находим отчасти от первого века, а уже от второго века их — множество.

Но, повторяю, сами Евангелия, Деяния и Послания настолько несомненны по своему происхождению и содержанию, что всякий непредубежденный человек не может не принимать их. Я свидетельствую об этом и по своему собственному опыту, — как перед Богом! Многое множество раз я зрел эту достоверность, читая Евангелие, особенно за богослужением. Зрел простым разумом, а не каким-либо чудесным откровением. И несомненность Евангелий и Деяний апостолов мне представлялась (и сейчас представляется) такой очевидной, что я не мог не верить свидетельствам писателей. И можно сказать, что это была уж не "вера", а простое видение бывших вещей.

Когда мы теперь изучаем историю Цезаря, мы не говорим, что "верим" в это, а просто "знаем" на основании достоверных свидетелей и внутренней несомненности описываемых событий. Совершенно так же "узнаешь" и о событиях Евангельской истории Христа Господа. А если эти документы столь несомненны, то и их свидетельство о Божестве Иисуса Христа должно принимать просто, без колебаний. И не только "должно", но и просто "невозможно" не принимать. А если не принимать, то это было бы только противоестественным упорством, противоразумным насилием над самим собою, над своим же умом, над очевидностью. И я много раз замечал за собою и другим говорил, что при чтении Писаний не вера трудна, а неверие; чтобы не веровать, нужно бы или сходить с ума, или закрывать очи от очевидной правды. И Сам Спаситель обвинил неверовавших современников именно в ожесточенном упорстве их, как причине неверия:

"Потому не могли они (евреи) веровать, что… народ сей ослепил глаза свои и окаменил сердце свое, да не видят глазами и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтоб Я исцелил их" (Ин. 12, 39, 40. Ис. 6, 10). "Ибо возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божию" (ст. 43).

И прямо говорил: "Вы не хотите придти ко Мне" (Ин. 5, 40).

Таким образом, простое, разумное, беспристрастное "исследование" источников нашей веры приводит нас к вере.

Если же мы обратимся далее к содержанию откровения о Христе Господе, то это еще более убедит наш разум в Божестве Господа Иисуса Христа. Если источники истинны, то несомненны и факты Евангелий и Деяний. А они — явно чрезвычайны, с какой бы стороны мы ни подошли к ним. Если мы возьмем всю жизнь Господа, то с момента безмужнего зачатия Девы Марии до воскресения и вознесения Его на небо, все — сверхъестественно. Если мы возьмем Его чудеса и поразительную легкость их совершения, — они говорят о Творце мира, для Которого так же легко воскресить умершего сына вдовы Наинской или смердевшего уже Лазаря, как и сотворить весь мир из "ничего".

Если мы видим, как повинуется Ему и сама неодушевленная природа, — "умолкни, перестань!" — и море мгновенно стихло, то мы и теперь дивимся, как и потрясенные в то время апостолы, готовые пасть на колени пред Ним и говорить: "Воистину Ты Сын Божий" (Мф. 8, 27; Лк. 8, 22–25). Когда мы читаем об изгнании Им бесов, то зрим в Нем Владыку и преисподнего мира, без воли Которого бесы не смеют даже войти и в свиней (Мф. 8, 31).

Когда же слышим, как Он говорит с властью грешникам: "прощаются тебе грехи", то мы, вместе с евреями, спрашиваем справедливо: "Кто может прощать грехи, кроме Бога?" (Мф. 9, 2). А он отвечает: Сын Человеческий имеет эту власть, — как, следовательно, Бог.

Но всего более свидетельствуют о Нем Его собственные слова о Себе, как о Боге, многократно — и сокровенно, и открыто высказываемые. Этим полно особенно Евангелие Иоанна, но и другие евангелисты говорят то же самое.

— "Кто же ты? Иисус сказал им: от начала Сущий" (Ин. 8, 25).

— "Прежде нежели был Авраам, Я есмь" (8, 58).

— "Я и Отец — одно" (10, 30).

И евреи понимали буквальный смысл Его слов, поэтому они схватывали камни и хотели побить Его (8, 59; 10, 31), как "богохульника". За это, собственно, и распят был Он и за это хотели побить Его (Ин. 10,33):

— "Скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?" (Мф. 26, 63).