О Вячеславе Менжинском

В пути, в районе Новой Деревни, меня одели в штатскую одежду и дали паспорт. Поместили в гостинице «Европейская» и тут же прочли наставление: «Кормить и поить будем. Из номера не высовываться и без нашего звонка никому дверей не открывать. Все ясно?»

Да, более чем ясно…

Утром раздался звонок. Говорил Салынь: «Никуда не выходите, никуда! Не открывайте дверей! К вам сейчас придет товарищ и все расскажет». Тут он и явился. Несколько раз я видел его мимоходом и знал: он один из старших сотрудников полпредства. Сказал, что явился ко мне по поручению Станислава Адамовича: «Есть предположение, что из Финляндии прорвался к нам ваш старый знакомый Радкевич. Их волнует судьба Рейли, но ищут вас. Понимают, что Рейли найти трудно — он в больнице или в могиле. Но если вы на свободе, значит, у них еще не все нити к Рейли оборваны. Отсюда требование: „Из комнаты никуда не отлучаться. Дверей не открывать. Ночным поездом поедете в Москву“».

— Что передать Станиславу Адамовичу? — спросил он меня перед уходом.

— Скажите, что я все понял.

В этой гостинице провел я двое суток, в ночь на третьи меня отправили в Москву. Посадили в поезд на товарной станции, там, где сейчас пригородные кассы. Посадка еще не начиналась, и меня всунули в отдельное двухместное купе, у входа в вагон. В этих купе обычно фельдъегеря с почтой путешествовали. И тоже предупредили: «Из купе не выходить. Еда и питье у вас есть». Поезда ходили медленно. Из Петрограда до Москвы почти сутки езды. Как тут из купе не выйдешь?!

Первым в Москве я встретил Владимира Андреевича Стырне. Много внимания мне уделил незабвенный Артур Христианович Артузов, Чекист с большой буквы. Я был представлен В. Р. Менжинскому.

Со слов Станислава Адамовича Мессинга во время наших встреч я по крупинкам составлял себе представление о Вячеславе Рудольфовиче Менжинском. Поскольку Феликс Эдмундович руководит ВСНХ, значит, очень многое в ОГПУ ложится на плечи Вячеслава Рудольфовича, в том числе и та тайная война, в которой я участвовал в течение полутора лет. Мне шел двадцать пятый год, не мальчик, но, направляясь к Менжинскому по узким коридорам с разновысокими полами старого здания ОГПУ, «под часами», я робел. По всей вероятности, потому, что никак не ожидал к себе такого внимания. Но все прошло очень просто, даже по-домашнему мило. Я представился. Он выслушал и пригласил садиться.

Началась беседа. Конечно, точных слов Вячеслава Рудольфовича я уже не помню, но общее содержание беседа навсегда осело в памяти.

— Вам, Иван Михайлович, — привыкайте к этому имени — на время придется исчезнуть и расстаться с вашим прошлым, знакомыми и старой средой.

— Да, еще в Ленинграде товарищи об этом сказала и здесь тоже.

— Тяжело вам будет, особенно в первое время, но так надо. Борьба не кончилась, и вы в бою…

— Я понимаю.

Не берусь судить о личности Вячеслава Рудольфовича. Но меня он принял чрезвычайно мягко, как-то по-домашнему мило, наверное понимая, как в те дни мне нужна была такая человеческая теплота. И этого, для меня главного в нем, я никогда не забуду.

Во время встреч Стырне и Артузов мне рассказывали, как вел себя С. Дж. Рейли до ареста и в первые дни заключения.

В Ленинграде его встретил Стырне. Представился Козловым, активным монархистом, с большими связями и возможностями в советской среде. Этот Козлов чрезвычайно понравился Рейли убежденностью и широкой эрудицией. И мое «окно» Рейли понравилось — «близко, удобно и безопасно».

В Москве Рейли встречался со многими «активными деятелями белого подполья». Даже два совещания с ними провел. Учил и наставлял их. Ему и в голову не приходило, что разговаривал-то он не со «своими», а преимущественно с руководящими работниками центрального аппарата ОГПУ, в том числе и с заместителем начальника Иностранного отдела Владимиром Андреевичем Стырне. Можно утверждать, что столь унизительного поражения могущественная разведка Великобритании не знала за всю свою историю.

В первые часы после ареста Рейли обнаруживал завидное самообладание. Шутил даже: «И на старуху бывает…» Он твердо верил в силу Британской империи, которая, как полагал Рейли, не оставит его с доверенными ему тайнами во власти большевиков. Правящие круги Англии любыми способами будут спасать свои тайны. А тут и его, Рейли, спасение. Известие же о фиктивном убийстве, о собственной смерти, подавило Рейли. Такого «хода конем» он не ожидал. Рейли сдался и начал искать собственных путей к спасению. Был только один путь, и Рейли ухватился за него. Он выдал все тайны своих могущественных руководителей, злейших врагов вашей страны. Выдал все, все до конца. Сотрудничество свое предлагал на вечные времена.

С арестом Рейли заканчивается мое участие в «Тресте». Я получил новую фамилию, новые служебные и партийные документы. Тойво Вяхя стал Иваном Петровым. Выплыл я в бухте Дюрсо на Черном море.

Получил и обещанный орден Красного Знамени. Орденов, по-видимому, еще было мало, и номер моего — 1990. Приказ о награждении подписал Михаил Васильевич Фрунзе.