О Вячеславе Менжинском

— Человек предполагает, а жизнь располагает, — заговорил Решетов. — Студентом, помню, я мечтал во Франции побывать. Моя мать ведь уроженка Прованса. В Россию приехала на гувернантские хлеба к просвещенному купцу первой гильдии господину Ломбергу. В его доме и с отцом познакомилась — он студентом наставлял купеческого отпрыска по математике. После окончания университета отец уехал в Сибирь на строительство железной дороги. А там, сами знаете, — климат не для уроженки города Арля. У мамы началась скоротечная чахотка… Очень хотелось ей перед смертью родину повидать. Не довелось… Мне в заграничном паспорте за вольнодумство отказали. Удалось поступить во французскую фирму.

— Знаю, Виктор Анатольевич… «Вало и сын», Вильненский филиал. И долго работали?

— Почти год… Был техническим консультантом.

— Весьма существенное обстоятельство. Торгпром начал поиски людей… Вы понимаете, что люди им потребовались не для развития коммерческой деятельности. Наши товарищи за кордоном занимаются этим вопросом, но им нужна помощь. Работать придется на переднем крае, и успех будет определяться тем, насколько вы будете сообразительны и внимательны. Навык чекистской работы у вас имеется.

— Ясно, Вячеслав Рудольфович.

— Все ясно, когда сидишь здесь, на Лубянке, в кабинете. За границей у вас возникнет много неясного, и подсказать, как вы правильно заметили, будет некому. И конечно, предельная осторожность.

— Задание обязан выполнить, Вячеслав Рудольфович. И в плане личном заинтересован. Дочка у меня месяц назад родилась. Оставлять сиротой не хочу.

— Покорнейше буду о том просить, Виктор Анатольевич. И еще запомните, что разведчик кончается тогда, когда он начинает стрелять и по крышам удирать от полицейских. Я ведь нелегальной работой добрых полдесятка лет занимался. Главное — строжайшая конспирация и умение оценивать обстановку. Ум должен быть главным орудием разведчика… Я прошу вас тщательно обдумать наш сегодняшний разговор. Потом мы уже будем его конкретизировать во всех деталях…

— Решетов весточку прислал! — с порога сказал Нифонтов.

Глаза мгновенно схватили суть шифровки.

— Уже в Париже! Какой молодчина! Литва, Финляндия, Швеция, а уж только оттуда во Францию добираться. Столько рогаток пройти, проверок… Как его семейство поживает?

— Недавно наведывались, Вячеслав Рудольфович. Жене работу подходящую нашли, дров подбросили полсажени. Продуктами помогли.

— Съездите еще раз, Павел Иванович… Успокойте, скажите, что Решетов пребывает в полном здравии и семейству привет передает… Какой молодчина, какой умница Виктор Анатольевич!

Вячеслав Рудольфович откинулся на спинку кресла, довольно потер руки и положил их ребром на стол. Но глаза за стеклами пенсне тут же построжали.

— В шифровке Решетову обязательно подчеркните важность той части задания, которая относится к Генуэзской конференции. Похоже, что она станет главным направлением его работы.

Сакони, хорошо отдохнувший в удобном купе спального вагона, уже через час после приезда в Гельсингфорс встретился с представителем Торгпрома в Финляндии Сергеем Торнау. Когда они уединились за дальним столиком полупустого кафе, Торнау достал объемистый, тисненой кожи бумажник и вынул фотокарточку. На глянцевом, потускневшем от времени прямоугольнике было изображение человека с крутыми плечами. Прилизанные, блестящие от бриллиантина волосы, крохотные усы и мясистый нос. Глубоко посаженные глаза даже на фотографии тяжело и недоверчиво глядели из-под массивных надбровий.

— Эльвенгрен… Георгий Евгеньевич, штаб-ротмистр лейб-гвардии кирасирского полка. Имеет два «Георгия», стреляет превосходно.

Найти подходящих технических исполнителей для выполнения решения Совета оказалось не просто. Подозревать боевых русских офицеров в симпатиях к большевикам было глупо. Но время и невзгоды эмигрантского жития неумолимо делали свое дело. Как тяжкое похмелье, неотвратимо наступало прозрение. В ожесточенных схватках гражданской войны перегорели белые, жовтоблакитные, великодержавные и прочие подобные идеалы.

Опустошенность души лишала сил к сопротивлению, к активным действиям. Более того — заставляла осознавать чудовищность и бессмысленность совершенных ошибок. Выученные горьким опытом господа офицеры уже не горели желанием вступать на священный путь борьбы с оружием в руках за возврат отобранных комиссарами у Густава Нобеля, Третьякова, братьев Гукасовых и иже с ними приисков, заводов, фабрик и нефтяных промыслов.

— Как материальное положение господина штаб-ротмистра?

— Видимо, кое-что ему удалось вывезти. Живет скромно, но безбедно. По кабакам не шляется. Комиссаров ненавидит. Писанину и лозунги не уважает. Предпочитает стрелять.

— Хорошо. Давайте завтра встретимся с Эльвенгреном, — решил Сакони. — Фотокарточку я оставлю у себя.

Встреча состоялась в маленьком ресторане неподалеку от морского порта.