О Викторе Некрасове

И прислал собственный рисунок… А потом прислал еще автопортреты, один, перерезанный кубами и пирамидами, — под Пикассо, а другой (особенно печальный) с утверждением, что его, Некрасова, рисовал не только Пикассо, но и Юрий Анненков.

Кончалось письмо так: «А я на две недели — за океан! Оттуда черкну какую-нибудь восхитительную открытку. Главная цель — купаться в Карибском море».

Всё это — неповторимые его фразы, его характер, его сюжеты — как в жизни, так и в письмах.

В одном из писем Некрасов сказал:

«За всеми Вашими делами слежу внимательно и даже с какой-то верой во что-то».

Рассказывает, например, о фильме про Моцарта.

«Шел ли он у Вас? Я смотрел его вторично, но ужасно мешал английский язык, на котором говорят актеры, и французские субтитры, которые не успеваю прочесть. А вообще соскучился по русским дубляжам. А последние советские, которые видел, — это „Прощание с Матерой“ и „Тема“. Ни от той, ни от другой в восторг не пришел.

Ждем — не дождемся „Покаяния“. Видели ли Вы его, и если да, то что скажете? И еще очень все хвалят что-то документальное под названием „Как трудно быть молодым“. Тоже ждем — не дождемся…»

Это отрывки из последнего письма Виктора Некрасова. Оно написано 14 июля 1987 года — за полтора месяца до смерти и исполнено живых чувств, живых порывов и надежд.

«Ждем — не дождемся…»

6

Могла ли я представить себе, что мне предстоит принести в редакцию журнала «Дружба народов» «Маленькую печальную повесть» Виктора Некрасова — последнюю его вещь, изданную в Лондоне на русском языке. Этим удивительным названием символически заканчивается его жизнь.

«Маленькая печальная повесть» печальна потому, что ее молодые герои проходят самую серьезную для Некрасова проверку — проверку на дружбу. И один из них не выдерживает ее.

Три ленинградских мальчика, «три мушкетера», встретились и соединились на берегах Невы. Читатели узнают, как они дружили, спорили, ходили по Ленинграду и мечтали вместе поставить гоголевскую «Шинель». И оживают прекрасные картины ленинградских улиц и домов в художественной памяти Некрасова.

Мушкетерские мечты об искусстве чисты и просты. Они хотят честно жить, играть, ставить и писать. И дружить. Но невыносимые для молодости семидесято-застойно-лживые годы наваливаются на них, вызывая то отчаяние, то гнев, то ярую ненависть. Они так беззащитны под злыми ветрами.

Некрасов понимает их жизнь, стремления и мечты, метания, категоричность их суждений, с такой доподлинностью воспроизводит речь, «трёп», прозвища и словечки, что кажется, будто он ни на один день не уезжал из нашей страны.

Но, и когда он писал «Маленькую печальную повесть», предчувствовал и даже понимал, что будет потом. Ведь ритм современной жизни так отличает его книги. И ощущение будущих перемен… Он хотел, чтобы его поняли и будущие читатели. Ведь это повесть не автобиографическая, как большинство его книг. Редкий случай отделения героев от автора в творчестве Некрасова. Конечно, отделения — относительного.

И я еще раз хочу повторить, что он предчувствовал решительные перемены и ждал их. Ждал давно. И был бы счастлив, если бы знал, что его вещи печатаются одновременно с произведениями Василия Семеновича Гроссмана, который любил Некрасова и всегда в больнице, когда я приходила к нему, спрашивал: «Как Некрасов?»

«Маленькая печальная повесть» кажется еще печальнее, потому что сам Некрасов не сможет никогда приехать, дать интервью, написать вступительную статью.

Но все-таки «кодекс чести», заявленный в этой повести, еще не решен на нашей земле, его надо повторять и повторять: то, что нельзя бросать мать, нельзя забывать и обманывать друзей, нельзя продаваться — ни за доллары, ни за рубли. Нельзя терять честь и губить свой талант. Надо жить достойно во всех точках земного шара.

Москва, 1989.

Быков Василь Несколько встреч и вся жизнь…