О воле в природе

Впрочем, мне, как человеку серьезному, должно быть дозволено говорить только о том, что я действительно знаю, и пользоваться только теми словами, с которыми я связываю совершенно определенный смысл, так как только это может быть с уверенностью сообщено другим, и Вовенарг совершенно прав, говоря: «la clarte est la bonne foi des philosophes»¹⁴⁶ . Следовательно, когда я говорю «воля, воля к жизни», то это не ens rationis¹⁴⁷ , не изобретенная мною самим ипостась и не слово, имеющее неопределенное, смутное значение; тому, кто спросит меня, что это такое, я предложу заглянуть внутрь себя, где он найдет это во всей полноте, в колоссальном размере, как истинное ens realissimum¹⁴⁸ . Я объяснил мир не из неизвестного, а из самого известного во всем существующем, известного нам совсем другим способом, нежели все остальное. И, наконец, что касается парадоксальности, в которой меня упрекают в связи с аскетическими выводами моей этики, что вызвало неудовольствие даже столь благосклонного ко мне обычно Жан Поля, и побудило господина Ретце (он не знал, что против меня следует применять только метод умолчания) написать в 1820 г. книгу, содержащую доброжелательную полемику со мной, выводы которой с тех пор стали постоянной темой в порицании моей философии, то я прошу принять во внимание, что парадоксальными подобные мысли могут считаться только в северо–западном углу старого континента, и даже здесь — только в его протестантских землях; напротив, во всей Азии, повсюду, где отвратительный ислам еще не вытеснил огнем и мечом древние глубокомысленные религии человечества, скорее надо было бы опасаться упрека в тривиальности. Я утешаюсь тем, что с точки зрения Упанишад священных Вед, а также мировой религии Будды, моя этика вполне ортодоксальна; не противоречит она и раннему, подлинному христианству. Для отражения всякой другой хулы я закован в панцирь и ношу тройную броню на груди.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ