О воображении

Там, где созерцание мира — на уровне достижений культуры, обязательно присутствует и чувство красоты. Восприятие, не развитое в эстетическом отношении, вообще не отзывается на красоту. И, наоборот, если в поле зрения человека с развитым воображением, с развитым чувством красоты попадает некрасивая вещь, она вызывает острую реакцию — чувство отвращения, гнев, иронию, скорбь и т. д. Развитое чувство красоты выступает как внутренний критерий отношения к вещи, явлению, событию, человеку. Оно позволяет сразу, без долгих рассуждений, верно ориентироваться в мире человеческой культуры, человеческих отношений. Человек, лишенный такого критерия, оказывается в известной мере слепым, незрячим, гораздо чаще попадает впросак: он просто не видит тех знаков, которые легко читает на лицах людей и в облике событий человек с развитым воображением, с развитым чувством красоты, не слышит тех предостерегающих сигналов, на которые быстро и безошибочно реагирует развитое эстетическое созерцание.

Эстетически-психическая слепота, с одной стороны, и острота эстетического взора — с другой, сказываются не только в плане нравственно-личностных отношений, но и в любой сфере человеческой жизни. Умение зорко замечать малозаметную, но на самом деле очень важную деталь и судить по ней о целом, то умение, которое чаще всего называют интуицией, важно в любом деле, в любой профессии, и в науке, и в жизни, — и в математике, и в расследовании преступлений. Нет такой области, где оно было бы излишней роскошью.

Это, пожалуй, не надо доказывать. Доказывать приходится другое: что так называемая интуиция органически, неразрывно связана с чувством красоты, которое только и развивается в людях большим, настоящим искусством.

От крупных математиков нередко приходится слышать, что чувство красоты как раз и управляет специально математической интуицией, то есть вступает в действие там, где речь идет не о педантически строгом построении доказательства, а о догадке насчет общей идеи доказательства, не [35] о деталях решения, а об общем его плане, о гипотезе, которую только еще предстоит доказать Само собой понятно, что человек с развитым воображением, с живой фантазией оказывается и в математике гораздо более продуктивным, чем человек с формально вышколенным, но педантичным, машинообразным интеллектом.

Попытка дать развернутое объяснение таких фактов увела бы нас очень далеко в тайны психологии. Поэтому вернемся к непосредственно знакомым фактам и попробуем на них раскрыть связь чувства красоты и воображения. Она тут может быть прослежена достаточно ясно.

Несколько лет назад на одном совещании писатель Л. Кассиль рассказал весьма прискорбный, хотя и забавный, случай. Некий директор школы получил из районо указание надо, де, отвлекать внимание старшеклассников от такой деликатной темы, как любовь. Насколько ценным было указание — вопрос особый; нас интересует, как поступил директор. Прежде всего, он довел указание до сведения учителей. Подумав, решил его конкретизировать, конкретно применить к условиям вверенной ему школы. Он приказал преподавательнице Любови Ивановне сменить имя, называться в школе, при учениках, как-нибудь иначе, ибо имя ее может возбудить в них ненужные ассоциации. Любовь Ивановна в смятении написала письмо Кассилю.

Случай предельный, карикатурный, но здесь наглядно видна связь между формально-бюрократическим отношением к жизни, с одной стороны, и отсутствием живого воображения, соединенного с чувством красоты, с другой. Разве усомнится кто-нибудь в том, что, попади наш директор в Третьяковскую галерею, он там наверняка увидит лишь огромную выставку дорогостоящих учебных пособий, большинство которых не следовало бы показывать детям; отберет десяток, другой картин, полезных при изучении русской истории, а остальные запрет в запасник. Самого главного — красоты — он не усмотрит, ибо эстетическое содержание художественных творений вовсе не связано с реальной жизнью так прямо, как он привык понимать. Он видит лишь ту прямую связь между явлениями, которая описана в формулах, в инструкциях, в учебниках. Именно поэтому не видит он красоты. Он с радостью переименует Любовь Ивановну в Хавронью Ивановну, а представления старшеклассников о любви предоставит формировать улице. Потом он первым будет возмущаться, когда эти представления окажутся свинскими.