О Воскресении (против Оригена)

И так буду еще говорить, чтобы ты более хвалил меня. Если, по вашему мнению, тело — узы, то нельзя думать, будто оно причина греха и неправды для души, а напротив оно — причина целомудрия и благовоспитанности. Рассуждай об этом так, ибо так лучше поймешь: куда мы отводим страждущих телесными болезнями? Не ко врачам ли? «Очевидно так», сказал он. А куда — преступников? Не к судиям ли? «Непременно». Не для того ли, сказал я, чтобы они получили достойное наказание за дела свои? «Да». А что справедливо, то и прекрасно? «Согласен». Значит, судящий справедливо, хорошо делает, ибо справедливо судит? «И на это согласен». А что прекрасно, то и полезно? «Кажется так»: Потому что подсудимые получают пользу; так как истязаниями порочность их удерживается, подобно тому, как от врачебных операций и лекарств прекращаются болезни, потому что наказать обидевшего значит исправить душу и устранить сильную болезнь, т.е. неправду. «Согласен». Что же? Не по мере ли грехов, скажешь ты, определяются и наказания достойно наказуемым, подобно тому, как и врачуемым по мере ран делаются операции? «Изъявляю согласие». И так сделавший достойное смерти наказывается смертью, достойное ударов — ударами, достойное уз — узами? «Согласен». И так, сказал я, виновный наказывается узами, или ударами, или другим каким-либо подобным наказанием для того, чтобы раскаявшись перестал делать неправду и этими наказаниями исправился, как исправляется искривленное дерево? «Совершенную правду говоришь ты», сказал он. Потому что судия наказывает за вину не только ради прошедшего, но и будущего, чтобы он опять не сделал того же? «Это очевидно», сказал он. Ибо очевидно, что узы отнимают у него стремление к неправде, не позволяя ему делать того, что хочет? «Истинно так». И так он удерживается от греха потому, что узы не дозволяют ему свободно предаваться удовольствиям, но стесняют его и учат уважать справедливость, доколе он, вразумляемый, не научится быть целомудренным? «Кажется так», сказал он. И так узы, как видно, не бывают виною греха, потому что уцеломудривают людей и делают их более справедливыми, служа лекарством для души, хотя горьким и едким, но целительным. «Это очевидно», сказал он. — Что же? Пересмотрим еще сказанное прежде. Не допустил ли ты, что тело есть узы души вследствие преступления? «Да, я допускаю это», сказал он. Еще: что душа грешит вместе с телом, потому что прелюбодействовать, убивать и поступать нечестно тебе кажется грехом, а ведь это душа делает вместе с телом? «Согласен». Но мы еще признали, что узник не может обижать? «Признали», сказал он. От того, что боль от уз мешает этому? «Да!» Но ведь плоть — узы души? «Подтверждаю это». Но, находясь во плоти, мы грешим при согласии на это плоти? «Так», сказал он. А связанный не может грешить? «И на это изъявляю согласие». От того, что чувствует боль? «Да!» От того, что узы не дозволяют? «Конечно». Но тело содействует греху? «Да!» А узы удерживают? «Согласен». И так, сказал я, ни по твоему, Аглаофон, ни по чьему-либо другому мнению, тело не есть узы, но в том и в другом, т.е. как в добре, так и во зле, оно содействует душе. «Согласен».

Глава 13