О Воскресении, Смерти и Сатане

[Вино и дьявольский дурман… Они – мои тенета!][82]

С болящим рядом я присел, и вот уж соблазнен тот.

Унынию отдался он. А тот, кто сожалеет

О совершенных им грехах, проступках безобразных,

Не отстает от рабства всем дурным своим привычкам.

Его я медленно влеку в геенну наслаждений,

Чтоб, как на меска, возложить ярем тяжелый сверху,

И принимает он ярем, к нему влечется страстно,

И не желает никогда он обрести свободу.

₉

Я выследил того, в ком жил недуг, его учуял,

И уж теперь-то поступлю с ним по своей я воле.

Пускай изведает всего, болезненная жертва.

Я победил Адама ум, он был уединенник,

Я дал ему изведать страсть, а после и отцовство.

Себе занятье я искал, чтоб как-нибудь развлечься.

Исчислил я песок морской, чтоб укрепить терпенье,

А с тем и память испытав, достигнуть совершенства.

И ныне память велика моя и беспредельна,

И разве не под силу ей все множества людские

Объять? Ведь я их сосчитал еще до их рожденья

С песком бушующих морей, с песком зыбей тревожных».

Но челядь Сатаны шумит; между собою спорят,

И возражают, и слова сомненью подвергают

Его лукавые, их суть и смысл опровергая.

Они глаголят: «Елисей-пророк вернул дыханье

Умершему, и Смерть сразил он в горнице высокой,

Когда ребенка он вдовы вернул к сиянью жизни[83].

Но все же сам отбыл в Шеол и не избегнул смерти».

Но Сатана их победил, им возразив искусно,

Свой довод веский подкрепил их собственною речью:

«Ну разве Елисей-пророк повержен, побежден был?

Хоть сам в Шеоле мрачном он, но кость его во гробе

Свет милой жизни мертвецу таинственно дарует[84].

Хоть Елисей был ростом мал, плешив был и невзрачен,

Но силою своей велик он в сумрачном Шеоле,

Ведь воскресил он одного из мертвых невозвратных.

Но сколько ж мертвых оживут по смерти Иисуса,

Ведь Он могуществом велик, величием безмерен!?

О, сопоставьте, Иисус сильнее нас, о други,

Ведь Он искусно заманил вас в тайные тенета,

И вы не в силах и объять величья неземного,

Его величье вознеслось над высотой пророков».

Такие речи Сатаны друзьям его приносят

Едва ли утешенья весть, скорее их пугают.

«Кто жизнь дал телу мертвеца, Кто Лазаря восставил, –

Разве Такой приимет смерть? Ведь Он ее сильнее!

Иль будет Смерти Он рабом? Ведь Смерть – Его рабыня

Ах, опасайтеся, друзья! Ведь не была напрасной

Его пугающая смерть. Он, умерев, приидет

Адама к жизни воскресить, похитив из Шеола».

Из логова взирала Смерть, из сумрачных расселин.

О, удивленье! На кресте узрела Иисуса.

«Так вот Ты где теперь висишь, о Воскреситель мертвых!

И Ты, и Ты ко мне придешь, и я Тобой насыщусь:

Любимца Лазаря Ты мне Собой заменишь, милый[85].

Мои уста еще хранят вкус Лазаря приятный…

Но пусть же Иаира дщерь[86] увидит крест Твой ныне,

Пусть вдовий сын[87] свой бросит взор на ра́спятое тело.

Был древле деревом пленен Адам в садах Эдемских,

И Древо, то, что обняло, взнесло Давида Чадо,

Благословенно будет впредь, и ныне, и вовеки».

И вновь лукавые уста отверзла Смерть в реченьях:

«О Сын Марии, ныне Ты припомни Моисея:

А был он лучшим из мужей, был всеми почитаем.

Творил божественное он, как Бог, все содержащий.

Израиля старшин убил, спас первенцев невинных,

Он страшный мор остановил. Я на Синай всходила,

На гору след во след за ним до самой той вершины.

Но Бог его мне подарил, из дланей предал в длани.

Да будет Бог благословен, да будет всепрославлен!

Адама сына был удел – единое величье.

Но Моисей от персти взят, и в прах он возвратился»[88].

Ликуя, гордый Сатана со челядью явился,

В Шеол он сумрачный сошел, чтобы узреть, как будет

Туда низвергнут Иисус, низброшен наш Владыка,

Со Смертью, милою своей, возвеселился сердцем.

Но зрит: глаза ее в слезах, скорбит она и плачет.

Что ж приключилось? Горний клич Предвечного раздался,

Как первенца несносный крик. И мертвецы восстали,

Предприняв дерзостный побег из мрачного Шеола.

Лукавый было захотел любовницу утешить.

Шепнул: «Любезная мне Смерть, приобрела ты больше,

Чем потеряла, ведь к тебе Сам Иисус явился.

И прочие, как Он, придут, и те, кто жили прежде,

И те, кто будут жить потом, о, не страдай напрасно.

₁₆

Яви, любимая, Его нам лик скорей, не мешкай,

Чтоб мы увидели Его и вдоволь посмеялись.

Ему мы скажем, уж поверь: „Ну где же Твоя сила?

Три дня так быстро протекли… И что на это скажешь?“

Еще заметим: „Третий день уже, дружок, опомнись!

Ведь на четвертый воскресил Ты Лазаря, любимца…

Так воскреси ж теперь Себя! Иль не по силам это?“»

Смерть отворила мглы врата глубинного Шеола,

И лик Господень засиял вне мрака Смерти хитрой.

Как содомляне, слепотой поражены все вкупе[89],

И Сатана, и сонм его, ослепшие, на ощупь

Искали врат Шеолских медь, и всё не обретали.