О возвышенном

Писец первой рукописи имел значительные преимущества перед всеми теми, кто переписывал и изучал трактат «О возвышенном» в XV и XVI вв. Самое главное – его оригинал содержал полный текст. Но все же одно обстоятельство роднило его с поздними коллегами: подобно им, вероятно, и он ничего не знал об авторе трактата. Первому из переписанных им сочинений гарантией ценности служило имя Аристотеля. В принадлежности «Физических проблем» знаменитому философу писец не мог усомниться, так как только в XIX в. была окончательно доказана непричастность Аристотеля к этому сочинению, составленному в традициях его школы. Вопросы авторской атрибуции не были первостепенными для просветителей XVI–XVII вв., которые спешили ознакомить читателей с максимальным количеством античных текстов. Поэтому кто-то из них, прочитав в начале трактата имя «Дионисий Лонгин», приписал его знаменитому ритору III в. н. э. Кассию Лонгину, славившемуся своей разносторонней ученостью. Кассия Лонгина называли в древности «живой библиотекой»: он был филологом, оратором, критиком, последователем и почитателем Платона. Не меньший интерес вызывала также трагическая судьба Лонгина. Советник и первый министр пальмирской царицы Зиновии, Лонгин, будучи в очень преклонном возрасте, возглавил освободительное движение против Рима. Когда же в 273 г. борьба с Римом закончилась поражением Пальмиры, император Аврелиан приговорил старика Лонгина к смертной казни. От сочинений Лонгина дошло немного фрагментов, хотя он, по свидетельству древних, был очень плодовитым и разносторонним писателем. Поэтому, несмотря на то что в рукописи был указан Дионисий Лонгин, а имя этого Лонгина было Кассий, трактат «О возвышенном» в качестве единственного уцелевшего произведения приписали ему.

В 1807 г. итальянец Амати заметил в заглавии одного из списков трактата союз «или» между обоими именами, а затем установил, что в оглавлении старейшей Парижской рукописи рукой писца был поставлен тот же разделительный союз. Стало очевидным, что автор был неизвестен и писец предложил альтернативу: либо Дионисий, либо Лонгин. Отсутствие союза в заглавии, возможно, было вызвано простой опиской писца, который, не желая портить рукопись, исправил свою оплошность в оглавлении. Амати сразу же предпочел первое имя второму и назвал автором Дионисия Галикарнасского. Однако содержание трактата никак не отвечало взглядам Дионисия, и признавать его авторство можно было бы при условии, что в этом сочинении ему пришлось заниматься самокритикой. Но второе имя также не подходило для автора этого сочинения. Если бы Кассий Лонгин был автором трактата «О возвышенном», то среди произведений его времени подобное сочинение оказалось бы совершенно уникальным. Никаких параллелей в литературном наследии III в. н. э. оно не имеет, мало того, в нем нет ни одного имени или события, переходящих рубеж I в. н. э. Невероятно, чтобы человек, который так живо и непосредственно жил впечатлениями и интересами двухсотлетней давности, с полным безразличием и молча прошел мимо людей, событий и идей своего времени.

Откуда же возникла версия о двух авторах, зафиксированная в старейшей рукописи трактата? Любой ответ на вопрос гипотетичен. Автор мог не указать своего имени, поскольку его произведение не было предназначено к опубликованию, а адресату и его близким имя и без того было хорошо известно. Когда же об авторе все забыли, спустя очень длительный срок, кто-то, кем мог вполне быть писец Парижской рукописи, нашел и прочел трактат. Содержание прочитанного настолько понравилось ему, что он решил выразить свое восхищение, а заодно и привлечь внимание читателей. Первое переписанное им сочинение принадлежало Аристотелю, т. е. автору, пользовавшемуся тогда огромной популярностью, а Дионисия Галикарнасского и Кассия Лонгина считали в то время авторитетнейшими греческими филологами и критиками древности, поэтому писец, не зная, кому отдать предпочтение, написал оба имени, предоставив выбор читателям. В дальнейшем было выдвинуто немало гипотез о предполагаемом авторе, но ни одна не имела преимущества перед другими по аргументации, поэтому имя, которое так хотелось бы все же назвать, скорее всего утрачено навсегда. Не изменяя традиции, оставим анониму имя Псевдо-Лонгина, так как имя Лонгина ему пришлось носить дольше всех прочих; последняя попытка сохранить его за ним, предпринятая в конце прошлого века немецким филологом Ф. Марксом, оказалась совершенно несостоятельной.