О времени, о товарищах, о себе

Его я хорошо знал. Это был старый член партии. Он вступил в организацию вскоре после Февральской революции. Дрался с Колчаком, а когда закончилась гражданская война, поселился в Челябинске. На заводе он работал с самого начала строительства. Андрея на заводе все хорошо знали и звали по имени. Многие не знали даже его фамилии. Рассудительный и спокойный человек, он многим давал полезные советы, и его вразумительные короткие речи производили большее впечатление, нежели длинные и цветистые выступления красноречивых ораторов.

Андрей поднялся, одёрнул для чего-то рубашку и оттянул воротник.

«Что-то он скажет? Видимо, волнуется», — подумал я.

— Не дело ты затеял, товарищ Хитров, — внешне спокойно произнёс Андрей.

В зале стало тихо.

— Когда мы тебя в секретари выбирали, ты таким не был. Ну, что ты пристал к человеку. Говорил нам Нечаев о выговоре. Я как сейчас это помню. Он рассказывал нам, что на заводе, где он раньше работал, несчастный случай произошёл — током человека убило. Хоть сам он и не виноват в этом, но раз под его началом работы велись, ему и отвечать. Вот его и наказали. Да вы все, наверное, помните это, — обратился он к собранию, — тогда Нечаеву даже вопросы задавали. Говорил ведь Нечаев о выговоре? — опять обратился Андрей к сидящим в зале.

— Говорил, говорил! — раздалось сразу несколько голосов.

— Ну вот, видишь? — и Андрей в упор посмотрел па председателя. — Как же это получается?

Хитров явно растерялся и буркнул:

— Ну, значит, я позабыл.

А Андрей продолжал дальше:

— Да нет, ты не забыл. Дай бог, чтобы у всех была такая память, как у тебя. Ты скажи лучше, зачем вы человека хотите утопить? Вот что на собрании надо обсуждать. Утопить Нечаева мы не дадим, Хитров! — тихо, но твёрдо произнёс Андрей. — Не дадим! Ты это знать должен.

Речь Андрея произвела потрясающее впечатление. Все вдруг почувствовали огромную силу — силу партийной организации большого завода. Об этой несгибаемой силе большой правды напомнил Андрей.

— Если у тебя, товарищ Хитров, есть какие-то сомнения в том, что сказал Нечаев, давай проверим. Поручим группе товарищей все как следует проверить, тогда и решать будем. Выберем вот сейчас трёх-четырёх человек и проверим. Да я и сам могу, если вы доверите и поручите мне участвовать в этой проверке. А зря наговаривать на людей нельзя. Нечаев не первый год в партии. Он Деникина в восемнадцатом году бил. Я — Колчака, а он — Деникина.

Предложение Андрея было принято.

Когда расходились с собрания, по дороге домой я подумал: «Почему мы не избрали секретарём партийной организации Андрея? Многие его тогда при перевыборах называли. Нет, не согласились. Он нужен на производстве. Его трудно будет заменить. А руководить заводской партийной организацией разве легче? Где важней иметь таких людей, как Андрей? Ошибку допустили, что секретарём Хитрова выбрали. Нельзя было этого делать». С этими тяжёлыми думами я вернулся домой.

— Тебе с завода звонили несколько раз. Просили, чтобы позвонил, как только с собрания придёшь, — сказала жена.

Когда я позвонил, дежурный по заводу сказал:

— Пришла телеграмма из Москвы.

— Прочитайте, — попросил я дежурного.

— «Открепляйся в Ростокинский райком партии. Выезжай в Москву. Решение состоялось. Завенягин, Тевосян».

Абрам Павлович Завенягин в то время был уже первым заместителем наркома тяжёлой промышленности. Иван Тевадросович Тевосян только что был утверждён главным инженером Главного управления по кораблестроению вновь организованного Наркомата оборонной промышленности. Но на этом посту Тевосян пробыл недолго. Через пару месяцев состоялось новое назначение — его назначили начальником этого управления, а ещё через месяц утвердили заместителем наркома оборонной промышленности.

Ещё до получения телеграммы я получил от Тевосяна письмо, в котором он сообщил мне о том, что готовится решение об образовании нового наркомата, который должен будет объединить все производство военной техники. В письме говорилось о том, что в новом наркомате значительное место будет отведено организации производства металлов для вооружения и он, вероятно, перейдёт на работу в новый наркомат.

И вот решение состоялось. Получил назначение не только Тевосян, но и я. Какое же назначение? Что я должен буду делать в наркомате? Завод было жалко бросать.

Но телеграмма была приказом. В каждом положении отыщется что-нибудь утешительное, если хорошо поискать, как утверждал Даниель Дефо. Одним словом, я стал готовиться к отъезду. Проводил в Москву семью, а когда из Москвы приехал Михаил Юрьевич Байчер, который должен был занять моё место, то сборы значительно ускорились.

Из Челябинска в Москву

В купе я пока один. Может быть, так до Москвы и доеду. Открыл было книгу, но читать не могу.

И вновь, как тогда, два года назад, погрузился в волны пережитого. Но тогда я возвращался в Москву из «их» мира. Я видел его вблизи, а свою страну издали.