О времени, стране и о себе. Первый секретарь МГК КПСС вспоминает

При всех недостатках, часть которых я назвал и которые в большинстве своем были решаемы безусловно (!), разрушение структуры управления государством оказалось гибельным. Можно критиковать КПСС, хаять ее, но в такой огромной стране ее существование было единственной возможностью проникнуть в каждую ячейку: и в бригаду на заводе, и дойти до каждого колхозника, и до каждого человека, поскольку практически везде были члены партии.

Сила партии как органа государственного управления была в том, что все было подчинено выполнению ее решений. Наверху принимались решения, потом они дублировались применительно к местным условиям, и затем выполнение этих решений организовывалось всеми органами партии, вплоть до мельчайших ее ячеек.

Но в этом была ее слабость. Когда руководство предало партию, рухнула вся структура, потому что организации среднего и низшего звена не были приучены работать самостоятельно, а лишь выполняли вышестоящие указания.

В целом уже после XIX партийной конференции лета 1988 года, о которой речь пойдет ниже, и особенно – после отмены на III съезде народных депутатов СССР в марте 1990 года 6-й статьи Конституции, в которой закреплялась руководящая роль КПСС, ситуация складывалась таким образом, что партия должна была (обязана была!) превратиться из органа управления государством в чисто политическую организацию. Но она не сумела это сделать.

И когда партию отстранили от руководства государственными и хозяйственными делами, и все легло на плечи не подготовленных к этому Советов, партия, так и не сумевшая стать политической организацией, в одночасье рухнула.

Я считаю это одной из основных причин развала партии…

…Потом был август 1991 года, и партию запретили. Затем она возродилась, но под иным названием.

Случилось это уже в другой стране, и была другая партия…

Как развалили страну

О развале страны пишут и говорят очень много. Иногда объективно анализируя события, а чаще ищут виновных, старательно сваливая друг на друга.

Я постараюсь не перепевать многажды сказанное, просто расскажу о том, чему был свидетелем, о своем восприятии событий в то время и, конечно, о некотором их осмыслении с позиций сегодняшнего дня.

Как и многие, я ждал перемен и как мог способствовал тому, чтобы они пришли. Но перемены наступили стремительно, а результаты превзошли все ожидания. В худшую сторону. Появился катастрофический дефицит. Нельзя было купить обыкновенной еды, в огромных очередях ломали ребра, людей увозили с инфарктами. Исчезла одежда, даже нижнее белье – носки, трусы, майки – нельзя было приобрести.

В Москве, как и в других городах и республиках, ввели талоны. Началась дикая спекуляция. Исчезли винно-водочные и табачные изделия. В наших традициях отмечать вином праздники и горе. Поэтому, когда были свадьбы или похороны, запасались запиской или справкой, что кто-то родился или умер, и тогда в магазине отпускали водку или вино.

Почему это происходило? Повторяю, точный ответ до сих пор не найден. Но кое-что могу предположить. Мы действовали по принципу Мичурина: не надо ждать милостей от природы, взять их – наша задача. Независимо от того, соответствует ли это экономическим законам. Для любого общественного строя экономические законы обязательны, будь то социалистический или капиталистический – не важно. Первым из руководителей об этом напомнил Ю. В. Андропов.

Говорят, что тезис «Экономика должна быть экономной» появился как результат случайной опечатки, а потом его превратили в лозунг. Не знаю, это анекдот или действительно так было. Но экономическое положение страны становилось все тяжелее, ситуация зачастую не поддавалась трезвому анализу.

Меня иногда спрашивают: «А Москва не могла обеспечить себя продовольствием? Его обязательно нужно было везти, например, из Рязани?» Отвечаю: обязательно.

Московская область не обеспечивала Москву всем необходимым количеством продовольственных товаров. Москва и Московская область – это регион, в котором проживало 16 миллионов человек. Производительность сельскохозяйственной продукции, номенклатура ее в Московской области были недостаточны для того, чтобы обеспечить Москву целиком. Поэтому продовольствие везли из Смоленска, Рязани, Поволжья. Да и приезжих, которые «отоваривались» в Москве, было 2–3 миллиона летом, а зимой каждый день приезжало порядка 1 миллиона 200 тысяч человек. Так что реформирование экономики было необходимо.

У нас существовала, по определению экономистов, очень тяжелая экономическая структура. Машиностроение и оборонный комплекс составляли 75 процентов от объема производства, а производство товаров для потребления – 25 процентов. Это, в сущности, экономика военного времени.

Если брать развитые страны с высоким уровнем жизни, то там либо 50 процентов на 50 процентов, либо обратная пропорция – 75 процентов товаров народного потребления и 25 процентов – машиностроение и оборонка. Там был высокий уровень жизни. Я имею в виду европейские и североамериканские страны.