О времени, стране и о себе. Первый секретарь МГК КПСС вспоминает

Только однажды был крайне неприятный случай. В 1993 году зашел я в редакцию газеты «Гласность», которая располагалась тогда, как ни странно, над приемной президента Российской Федерации. Проходить надо было через эту приемную. И там какая-то женщина, увидев меня, начала биться в истерике: «Я понимаю, почему мои вопросы не решаются, здесь опять коммуняки заседают. Вон Прокофьев ходит у президента!»

…Как-то шел я вечером с женой в Сокольниках. Навстречу несколько подвыпивших мужчин. Один из них неожиданно подходит ко мне, обнимает: «Князь вы наш московский…» и прочая чушь. Я думаю, что это прицепился мужик? А он мне: «Не обижайтесь, я из хороших побуждений. Я начальник гаража. Бывший военный. Просто рад видеть вас в добром здравии. Мы тут поддали немного, извините, что в таком виде. Если будет какая-то потребность в транспорте, вот мой телефон. Я живу в этом доме. Всегда готов помочь». Надо сказать, что я несколько раз пользовался его помощью, естественно, за деньги: у него на базе заказывал машину, чтобы возить стройматериалы.

Другой случай был. Женщина какая-то вдруг подошла и сказала, что она демократка и за Ельцина. Но она видела, как разгоняли партию, как я проходил сквозь строй у горкома. Прочитала безобразную статью в «Курантах», где даже адрес мой домашний дали – фактически наводку. Сказала, что рада меня видеть. Так получилось, что она потом неоднократно бывала у нас дома.

Врач Шкловский – довольно известный. Тоже живет у нас в районе. Сам предложил: если нужда в медицинской помощи – пожалуйста. И так очень много совсем незнакомых людей подходили, желали здоровья. И это, хоть в меньшей степени, продолжается до сих пор. Работать мне проще: куда ни прихожу, всегда встречаю поддержку и понимание. Видимо, за время работы в исполкоме и горкоме партии я обрел авторитет и то, что я делал когда-то, работает на меня. Конечно, есть и противники, но чисто политические.

…Вернусь к тем тревожным дням, к кульминационному моменту следствия по моему делу – свиданию с В. А. Крючковым в Матросской Тишине. Это была очная ставка. Вообще очных ставок у членов ГКЧП было мало. Они все пишут об этом в своих воспоминаниях. Даже тогда, когда они на них настаивали, ставок не проводили. Я думаю, встречу с Крючковым устроили чисто формально для того, чтобы закрыть это дело. А без очных ставок уголовное дело не получается.

Ехали мы в «рафике»: адвокат Генрих Падва, адвокат Крючкова Юрий Иванов, мой следователь и следователь, который вел дело Крючкова. Когда подъехали к Матросской Тишине, вспомнили, что забыли выписать на меня пропуск. Я показал удостоверение депутата Моссовета и прошел в Матросскую Тишину по этому документу. Провели нас в комнату, где проходили очные ставки. Падва куда-то ушел. Со мной зашли мой следователь, следователь Крючкова и его адвокат Иванов. Ждали долго, минут двадцать пять – тридцать, пока не пришел Владимир Александрович. Были заданы два вопроса.

Первый: о нашей встрече на объекте АВС, интересовались, как она проходила. И второй вопрос: о попытке создания Комитета по чрезвычайной ситуации в Москве – Московского комитета. О первом вопросе я уже писал раньше. Примерно это и рассказал на очной ставке. Меня спрашивали при Крючкове, а он должен был или подтверждать, или опровергать. Владимир Александрович подтвердил, что так все и было.

По второму вопросу сложилась такая ситуация.

Не знаю, кто, но, видимо, из группы работников, занимающихся ГКЧП, подготовили в те времена постановление о создании Комитета по чрезвычайной ситуации в Москве, учитывая, что есть правительство – то, чего я и боялся. Поскольку я занимался Москвой, мне эту бумагу и положили. Я прочитал и сказал, что нет никакой необходимости и нет возможности, так как нет человека, который мог бы возглавить этот комитет. Мне назвали фамилию Никольского. Я сообщил, что с Никольским я уже беседовал, и он отказался. В их присутствии пошел и позвонил Борису Васильевичу, спросил его при всех об этом. Он еще раз сказал, что брать на себя такую ответственность не может. В свою очередь он предложил Белова, Воронина, но эти фигуры Москве не были известны.

На постановлении, которое мне показали, было что-то от руки приписано. Я вышел в приемную и спросил секретаря, который там сидел: «Чей это почерк? Кто писал?» Секретарь ответил, что писал Владимир Александрович Крючков. Почерк был мне непонятен, и я попросил секретаря помочь прочесть. А там было написано, чтобы комитет обратил внимание на подготовку к зиме, на завоз овощей. То есть все очень хорошие, нормальные фразы.