О всех созданиях – больших и малых

Однако на следующий день было очень заметно, что порученные задачи пришлись Тристану впору. Он расположился за столом, пачками принимал чеки и все время говорил. Но это была не пустая болтовня, к каждому посетителю у него был индивидуальный подход.

С последовательным методистом он говорил о погоде, ценах на скот и деятельности местных властей. Для развязного типа в кепке набекрень, наполнившего комнату ароматами пива, выпитого на ярмарке, у него была припасена своя история. Но наибольших высот он достигал в разговорах с дамами. Они сразу были очарованы его невинным мальчишеским лицом, и, когда он включал свое очарование на полную мощность, их капитуляция была полной.

Я был потрясен хихиканьем, которое доносилось из-за закрытой двери. Я был рад, что у парня получается. На этот раз все шло хорошо.

За обедом Тристан был весьма доволен собой, а когда мы сели пить чай, он уже торжествовал. Зигфрид тоже был доволен дневными поступлениями, о которых брат его проинформировал, показывая колонку аккуратно выписанных цифр с естественным «итого» внизу. «Благодарю тебя, Тристан, ты – молодец». Все было замечательно.

В конце дня я вышел во двор, чтобы выбросить в мусор пустые бутылки из багажника. День был нелегким, и у меня скопилось необычно много пустой тары.

И тут из сада ко мне подбежал запыхавшийся Тристан:

– Джим, я потерял регистрационную книгу.

– Опять морочишь мне голову своими шуточками, – сказал я. – Почему бы тебе не передохнуть от постоянной демонстрации своего чувства юмора?

Я засмеялся и разбил бутылку из-под линимента об остальные. Он подергал меня за рукав:

– Я не шучу, Джим, поверь мне. Я действительно потерял эту чертову книгу.

На этот раз хладнокровие оставило Тристана. Его глаза были широко раскрыты, а лицо – бледно.

– Да куда она может деться, – сказал я. – Обязательно найдется.

– Она не найдется никогда! – Тристан, ломая руки, стал мерить двор шагами. – Ты знаешь, я два часа истратил на ее поиски. Я перерыл весь дом. Она исчезла, говорю тебе.

– Ну и что, оно и не важно. Ты ведь переписал все имена в главную книгу.

– В том-то и дело, что нет. Я собирался заняться этим сегодня вечером.

– Иными словами, все те фермеры, которые заплатили нам сегодня, получат в следующем месяце те же счета еще раз?

– Типа того. Я не помню их имен, за исключением двух или трех.

Я сел на край каменной поилки.

– Тогда пусть поможет тебе Бог. Эти йоркширские молодцы не любят расставаться со своими медяками и в первый раз, но если ты попросишь их сделать это снова – берегись.

И тут мне в голову пришла еще одна мысль, и я с оттенком жестокости спросил:

– А как насчет Зигфрида? Ты уже сказал ему?

Лицо Тристана исказила гримаса.

– Нет, его не было дома, он только что пришел. Пойду скажу ему.

Он распрямил плечи и ушел со двора.

Я решил не идти за ним в дом. Я не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы пережить сцену, которая должна была разыграться. Вместо этого я ушел в дальнюю аллею, которая мимо дома вывела меня на ярмарочную площадь, где в сумерках был отчетливо виден освещенный вход в «Гуртовщиков».

Я сидел за пивом, когда там появился Тристан, который выглядел так, как будто из него выпустили пару литров крови.

– Ну и как? – спросил я.

– Да как обычно. Может быть, на этот раз чуть хуже. Но вот что я скажу тебе, Джим. Я не хотел бы, чтобы этот месяц кончился.

Регистрационная книга так и не нашлась, и месяцем позже все счета были выписаны снова на день открытия ярмарки.

В приемной в тот день было тихо, а мои вызовы я обошел еще до полудня. Я не зашел в дом, поскольку через окно приемной видел, как вдоль стен сидят фермеры: у каждого на лице читались одинаковая обида и желание отстоять свои права.

Я прокрался на ярмарочную площадь. Когда у меня было свободное время, я с удовольствием бродил меж прилавков, которые стояли по периметру древней площади. Тут продавались фрукты, рыба, подержанные вещи и одежда, торговали букинисты, короче, здесь было почти все, но прилавок с фарфором мне нравился больше всех. Его держал интеллигент-еврей из Лидса – толстый, потный, уверенный. У него было гипнотическое умение продавать. Я никогда не уставал наблюдать за ним. Он очаровывал меня. В тот день он был в своей лучшей форме, стоя в небольшом проходе между двумя горами посуды, а жены фермеров слушали его, открыв рты.