О всех созданиях – больших и малых

Я попрощался с Джеффом и устало забрался в машину. Ну, все вышло лучше некуда. Если бы труд ветеринара сводился только к лечению больных животных! Куда там! Сколько еще всяческой всячины!

Я включил мотор и уехал.

Как мы заработались

Мистер Крэнфорд не стал откладывать надолго исполнение своей угрозы. Он явился в приемную на следующий день сразу же после обеда. Мы с Зигфридом услышали бряцание дверного колокольчика, как раз когда расположились насладиться сигаретой после сытной трапезы. Мы не пошевелились, так как фермеры обычно сразу же входили, едва позвонив в дверь.

В отличие от нас собаки не отступили от своего правила. Утром они долго бегали по вересковой пустоши в холмах и только что кончили вылизывать свои миски. Усталые, с туго набитыми животами, они свалились храпящей кучей у ног Зигфрида. Больше всего на свете они жаждали десяти минут покоя и мира, однако, преданно следуя возложенному на себя долгу свирепых стражей дома, они без малейшего промедления взвились с коврика, заливаясь бешеным лаем, и ринулись в коридор.

Люди часто недоумевали, почему Зигфрид держал пять собак. И не просто держал их в доме, но брал с собой повсюду. Когда он отправлялся по вызову, его, бывало, трудно углядеть среди косматых голов и виляющих хвостов. И всякий, кто приближался к машине, в ужасе отшатывался, услышав свирепый лай, увидев в окошках оскаленные клыки и пылающие злобой глаза.

«Я не в силах понять, – говорил Зигфрид, ударяя кулаком по колену, – почему люди видят в собаках живые игрушки. Собаке необходимо выполнять ту или иную функцию. Сторожить, пасти овец, выслеживать и приносить дичь, быть поводырями. Но хоть убейте, не пойму, кому нужно, чтобы эти твари просто болтались в доме!»

Он постоянно провозглашал это кредо – часто из-за ширмы болтающихся ушей и высунутых языков, если сидел в машине. Его слушатель в изумлении переводил взгляд с огромного грейхаунда на крохотного ягдтерьера, со спаниеля на уипета и на скотчтерьера, но никто ни разу не спросил Зигфрида, зачем он держит своих собак.

По моим расчетам, свора налетела на мистера Крэнфорда на повороте коридора, и всякий человек, более слабый духом, конечно, обратился бы в бегство, но я услышал, как он упорно пролагает себе дорогу вперед. Когда он появился в дверях гостиной, то отмахивался от собак снятой шляпой. Маневр не слишком разумный, так как лай стал почти истерическим. Глаза мистера Крэнфорда выпучились, губы шевелились, но до нас не доносилось ни звука.

Зигфрид, как всегда сама учтивость, встал ему навстречу и указал на кресло. Губы у него тоже шевелились, несомненно произнося любезные слова приветствия. Мистер Крэнфорд захлопал полами черного пальто, пронесся по ковру и опустился в кресло, как на ветку. Собаки окружили его кольцом, сели и затявкали на него. Обычно после такой бурной встречи они измученно валились на пол, но во внешности или в запахе мистера Крэнфорда им что-то не нравилось.

Зигфрид откинулся в кресле, сложил кончики пальцев и принял внимательно-благожелательный вид. Иногда он понимающе кивал или прищуривал глаза, словно оценивая особенно интересный аргумент. Речь мистера Крэнфорда безнадежно заглушалась, но порой слова или фразы достигали моих ушей.

«…обратиться с серьезной жалобой…»

«…не знает своего дела…»

«…мне не по карману… не богач…»

«…собаки, чтоб им…»

«…на порог не пущу…»

«…лежать, псина, отвяжись…»

«…чистый грабеж…»

Зигфрид в самой непринужденной позе, словно не замечая адского шума, слушал со всем вниманием, но с течением минут я начал замечать, что напряжение все больше сказывается на мистере Крэнфорде. Глаза у него постепенно вылезали из орбит, на шее вздувались жилы от усилия изложить свои претензии. Потом он не выдержал, вскочил на ноги, и бурая, пляшущая волна повлекла его к двери. Он испустил последний негодующий вопль, снова замахнулся шляпой и исчез.

Несколько недель спустя, распахнув дверь аптеки, я увидел, что мой патрон готовит мазь. Он с огромным тщанием размешивал и растирал липкую массу на мраморной дощечке.

– Что это? – спросил я.

Зигфрид положил лопаточку и выпрямился.

– Мазь для хряка. – Он посмотрел через мое плечо на Тристана, который вошел следом за мной. – И я не понимаю, какого черта я этим занимаюсь, когда некоторые просиживают задницы от безделья. – Он ткнул пальцем в лопаточку. – Ладно, Тристан, берись ты. Ну разумеется, когда ты докуришь сигарету.

Но его выражение заметно смягчилось, едва Тристан поспешно раздавил окурок в пепельнице и взялся за лопаточку.

– Крепкая штука. Так просто ее не смешаешь, – сказал Зигфрид, с удовольствием поглядывая на склоненный затылок брата. – У меня шея успела разболеться.

Он обратился ко мне:

– Кстати, вам будет небезынтересно узнать, что она для вашего старого приятеля Крэнфорда. Для его призового хряка. У него на спине появилась довольно скверная язва, и его хозяин просто на стенку лезет. На выставках он ему зарабатывал кучу денег, а с язвой его и везти туда нечего.

– Так Крэнфорд все еще наш клиент?