О всех созданиях – больших и малых

С унылым чувством я двигал стетоскоп по груди. Как у всех старых собак, сердечная недостаточность вызвала хронический бронхит, и я безрадостно слушал симфонию свистов, хрипов, скрипов и бульканий, которыми сопровождалась работа собачьих легких. Старый пес стоял прямо и гордо, только хвост его медленно ходил из стороны в сторону. Когда я осматривал его, он относился к этому как к знаку глубокого уважения и поэтому и сейчас с радостью воспринимал мои действия. К счастью, он, похоже, был не очень болен.

Выпрямившись, я похлопал его по голове, и он моментально ответил, попытавшись положить лапы мне на грудь. Ему это не вполне удалось, но даже столь небольшое усилие заставило его ребра тяжело ходить, он высунул язык. Я ввел ему внутримышечно дигиталис, а затем — еще и гидрохлорид морфия, он принял манипуляции с удовольствием, — для него они были частью все той же игры.

— Я надеюсь, это поможет ему восстановить сердечный и дыхательный ритм, мисс Стабз. Он может проявлять признаки сонливости в течение дня, и это тоже пойдет ему на пользу. Продолжайте давать ему таблетки, а я оставлю вам еще лекарства для лечения его бронхита.

Я вручил бутылку с моим старым снадобьем из ипекакуаны и ацетата аммония.

Затем начинался второй акт. Миссис Бродвит приносила чашку чая и выпускала с кухни остальных животных. Прибегали терьер Бен и кокер-спаниель Салли, они начинали оглушительное состязание с Принцем, пытаясь превзойти соседа в мощности лая. За ними грациозно следовали кошки — Артур и Сьюзи, — они начинали тереться о мои брюки.

Таков был обычный сценарий многих чашек чая, которые я выпил вместе с мисс Стабз, лежавшей в своей постели под табличкой.

— Как вы сегодня? — спросил я.

— О, гораздо лучше, — тут же ответила она и, как всегда, сменила тему разговора.

По большей части она предпочитала говорить о своих животных и тех, кого знала в молодости. Много говорила о днях, когда ее семья была еще жива. Она любила рассказывать о похождениях трех своих братьев, а в тот день показала мне фотографию, которую миссис Бродвит нашла на дне комода.

Я взял ее в руки, и мне улыбнулись три молодых человека в бриджах до колена и кепках, бывших в моде в конце девяностых годов. В зубах у них были длинные трубки, а шаловливый взгляд их глаз не стал менее веселым за долгие годы.

— Хочу сказать вам, мисс Стабз, это восхитительные парни, — заметил я.

— О, они были такими бабниками! — воскликнула она.

Откинув голову на подушку, она засмеялась, и ее лицо на мгновение озарилось светом воспоминаний о прошлом.

Я вспомнил то, что мне говорили в деревне: о процветающем отце и его семействе, жившем в большом доме много лет назад. Потом случилась история с крупным иностранным кредитом и банкротством, и обстоятельства изменились. «Когда старый хозяин умер, — говорили мне, — у него ничего не было. Да и теперь у них и медных-то денег немного».

Возможно, их медяков только и хватало, чтобы поддерживать жизнь в мисс Стабз, ее животных и платить миссис Бродвит. Их не хватало на то, чтобы ухаживать за садом, домом или на обычные прихоти нормальной жизни.

Но, сидя здесь за чашкой чая, рядом с собаками, лежащими возле постели, и кошками, удобно устроившимися на ней, я переживал все то же чувство, которое ощущал всегда, — страх перед ответственностью, которая ложилась на меня. Единственным просветом в жизни немолодой отважной женщины была очевидная привязанность этой лохматой компании, которая не сводила глаз с ее лица. Загвоздка была в том, что все они тоже были немолоды.

Ведь поначалу собак было четверо, но одна из них — действительно древний золотистый ретривер — умерла за несколько месяцев до этого. А теперь я должен был при-сматривать за остальными, а ведь самому молодому из них было больше десяти лет.

Они были достаточно веселы, но у каждого имелись какие-то признаки престарелого возраста: у Принца — сердце, Салли в последнее время пила очень много воды, что заставляло меня подозревать у нее пиометрию. Бен худел от нефрита. Я не мог дать ему новые почки и не очень верил в таблетки уротропина, которые выписал ему. С Беном была еще одна проблема: ему постоянно требовалось подрезать когти, они росли с необычайной скоростью.

С кошками было полегче, хотя Сьюзи была чересчур худа, и мне приходилось постоянно с тревогой ощупывать мохнатый живот в поисках признаков лимфосаркомы. Артур был самым здоровым в компании, он не страдал ничем, кроме небольшого налета зубного камня.

Видимо, об этом же подумала и мисс Стабз, потому что, когда я закончил пить чай, она попросила осмотреть и его. Я положил его поперек постели и открыл ему рот.

— Да, все та же старая неприятность. Я справлюсь с ней прямо сейчас.

Артур был огромным серым котом-кастратом, живым опровержением всевозможных теорий о том, что кошки ко всему безразличны, эгоистичны и все такое. Его красивые глаза, украшавшие самую широкую из кошачьих морд, что я видел, смотрели на мир с безграничной доброжелательностью и терпимостью. Каждое его движение было исполнено невероятного достоинства.