О всех созданиях – мудрых и удивительных

– Ну да. – Он потрепал шелковистые уши, а песик повернулся, взмахнул нелепым хвостом-веревочкой и быстро лизнул его пальцы. Уэс улыбнулся, поглядел на меня, и вдруг с чумазого лица исчезла угрюмая маска, а в темных ожесточенных глазах я прочел выражение восторженной радости. Я выругался про себя: значит, будет еще тяжелее.

Я отсыпал в коробочку борной кислоты и протянул ее мальчику.

– Растворяй в воде и промывай ему глаза и нос. Видишь, ноздри у него совсем запеклись. Ему сразу станет полегче.

Уэс молча взял коробочку и почти тем же движением положил на стол три с половиной шиллинга – наш обычный гонорар за консультацию.

– А когда мне с ним опять прийти?

Я нерешительно посмотрел на мальчика. Конечно, можно было повторить инъекцию, но что она даст? Он истолковал мои колебания по-своему.

– Я заплачу! – воскликнул он. – Я заработаю сколько нужно!

– Да нет, Уэс. Я просто прикидывал, когда будет удобнее. Как насчет четверга?

Он радостно закивал и ушел.

Дезинфицируя стол, я испытывал гнетущее чувство беспомощности. Современный ветеринар реже сталкивается с собачьей чумой просто потому, что теперь люди стараются сделать щенку предохранительные прививки как можно раньше. Но в тридцатые годы такие счастливцы среди собак были редкостью. Чуму легко предупредить, но почти невозможно вылечить.

За следующие три недели Уэсли Бинкс преобразился самым волшебным образом. У него уже была прочная репутация заядлого бездельника, теперь же он стал образцом трудолюбия и усердия – разносил газеты по утрам, вскапывал огороды, помогал гуртовщикам гнать скот на рынок. Но вероятно, только я знал, что делает он все это ради Принца.

Каждые два-три дня он являлся со щенком на прием и платил с щепетильной точностью. Разумеется, я брал с него чисто символическую сумму, но все остальные его деньги тоже уходили на Принца – на свежее мясо, молоко и сухарики.

– Принц сегодня выглядит настоящим щеголем, – сказал я, когда Уэс пришел в очередной раз. – А, да ты купил ему новый ошейник с поводком?

Мальчик застенчиво кивнул и напряженно посмотрел на меня.

– Ему лучше?

– Не лучше и не хуже, Уэс. Такая уж это болезнь – тянется и тянется без особых перемен.

– А когда… Вы это заметите?

Я задумался. Может быть, ему станет легче, если он поймет настоящее положение вещей.

– Видишь ли, дело обстоит так: Принц поправится, если ему удастся избежать нервных осложнений.

– А это что?

– Припадки, паралич и еще хорея – когда мышцы сами дергаются.

– Ну а если они начнутся?

– Тогда худо. Но ведь осложнения бывают не всегда. – Я попытался ободряюще улыбнуться. – И у Принца есть одно преимущество: он полукровка. У собак смешанных пород есть такая штука – гибридная стойкость, которая помогает им бороться с болезнями. Он же ест неплохо и не куксится, верно?

– Ага!

– Ну так будем продолжать. Сейчас я сделаю ему еще одну инъекцию.

Мальчик вернулся через три дня, и по его лицу я догадался, что ему не терпится сообщить замечательную новость.

– Принцу куда лучше! Глаза и нос у него совсем сухие, а ест что твоя лошадь! – Он даже задыхался от волнения.

Я поднял щенка на стол. Да, действительно, он выглядел намного лучше, и я постарался поддержать ликующий тон.

– Просто замечательно, Уэс! – сказал я, но на душе у меня было неспокойно: если начнет развиваться нервная форма, то именно сейчас, когда собака как будто пошла на поправку. Я отогнал эту мысль. – Ну, раз так, вам можно больше сюда не ходить, но внимательно следи за ним и, чуть заметишь что-нибудь необычное, сразу же веди его ко мне.

Маленький оборвыш сиял от восторга. Он буквально приплясывал в коридоре, а я в глубине души надеялся, что больше его и Принца не увижу.

Это произошло в пятницу вечером, а в понедельник вся история уже отодвинулась в прошлое, в категорию приятных воспоминаний. Но тут в приемную вошел Уэс, ведя на поводке Принца. Я сидел за письменным столом и заполнял еженедельник.

– Что случилось, Уэс? – спросил я, поднимая голову.

– Его дергает.

Я не пошел с ним в смотровую, а тут же сел на пол и стал вглядываться в щенка. Сначала я ничего не обнаружил, но потом заметил, что голова у него чуть-чуть подрагивает. Я положил ладонь ему между ушами и выждал. Да, вот оно – очень легкое, не непрерывное подергивание височных мышц, которого я так опасался.

– Боюсь, у него хорея, Уэс, – сказал я.

– А это что?

– Помнишь, я тебе говорил. Иногда ее называют пляской святого Витта. Я надеялся, что у него она не начнется.

Мальчик неожиданно стал очень маленьким, очень беззащитным. Он стоял понурившись и вертел в пальцах новый поводок. Заговорить ему было так трудно, что он даже закрыл глаза.

– Он что, умрет?

– Иногда собаки выздоравливают от хореи, Уэс. – Но я не сказал ему, что сам видел только один такой случай. – У меня есть таблетки, которые могут ему помочь. Сейчас я тебе их дам.