О всех созданиях – прекрасных и удивительных

– Совершенно справедливо, но…

– Корова-то – лучше не бывает, – заявил он воинственно. – Я за нее на ярмарке в Скарберне пятьдесят фунтов отвалил.

– Да, корова, наверное, прекрасная. А потому, мне кажется, ее тем более необходимо осмотреть. Я мог бы приехать к вам во второй половине дня.

Наступило долгое молчание.

– Оно так. Да только вы, небось, и опять приехать захотите? Завтра, а то еще и послезавтра. Не успеешь оглянуться, а счет до небес вырастет.

– Мне очень жаль, мистер Биггинс, но теперь все очень дорого.

– Это верно! – Он энергично закивал. – Пожалуй, дешевше будет просто отдать вам корову и дело с концом!

– Ну, зачем же так… Но я вас понимаю.

Я задумался.

– Может быть, дать вам не только желудочных порошков, но и жаропонижающую микстуру? На всякий случай.

Он долго смотрел на меня ничего не выражающим взглядом.

– Так вы же все равно точно знать не будете, а?

– Ну, разумеется, не совсем…

– Может, в ней проволока сидит.

– Не исключено.

– Тогда чего же ей в глотку лекарства лить? Толку-то никакого не будет!

– Вы совершенно правы. Никакого.

– Коровы-то я терять не хочу, вот вам и весь сказ! – разъярился он. – Эдак и совсем разориться недолго!

– Я прекрасно это понимаю, мистер Биггинс. Потому-то я и полагаю, что ее необходимо осмотреть. Если помните, я с этого и начал.

Ответил он не сразу. Напряженный взгляд и легкий тик в щеке выдавали, какая в нем бушует внутренняя борьба. В конце концов он просипел:

– Может и так… только… э… до утра погодить нельзя? Вдруг да у нее само собой пройдет?

– Прекрасно! – Я даже улыбнулся от облегчения. – Утром сразу же посмотрите, как она, и, если ей не станет получше, позвоните мне до девяти.

От моих слов он еще больше потемнел.

– А коли она до утра не протянет?

– Да, конечно, некоторый риск существует.

– Чего вам и звонить-то, раз она подохла, а?

– Совершенно верно.

– Звонить-то я буду Мэллоку, живодеру, так?

– Боюсь, что так…

– Да на кой мне мэлловские пять фунтов за такую-то корову?

– Хм-м… Вы, безусловно, правы.

– Уж больно она хороша!

– Охотно верю.

– Потерять-то мне ее никак не с руки.

– Я понимаю…

Мистер Биггинс набычился и грозно посмотрел на меня:

– Ну так и что же вы думаете делать?

– Минутку! – Я провел пальцами по волосам.– Может быть, вы подождете до вечера и поглядите, как она себя будет чувствовать, и, если ей не станет лучше, скажем к восьми, вы мне позвоните, и я приеду.

– Приедете, значит? После восьми? – осведомился он, сужая глаза.

Я одарил его сияющей улыбкой.

– Совершенно верно.

– Верно-то верно, да только в прошлый раз, когда вы ночью приезжали, вы это в счет поставили, нет, что ли?

– Возможно. – Я развел руками. – В ветеринарной практике принято…

– Вот и выходит, что это еще накладной получится.

– Если взглянуть с такой точки зрения, то, конечно…

– У меня ж лишние деньги не водятся, знаете ведь.

– Я представляю…

– И на простой счет еле наскребаю, а тут лишнее плати?

– Но право же…

– Вот и выходит, что вы это зря придумали, верно?

– Пожалуй… не спорю… – Я откинулся на спинку кресла, чувствуя себя бесконечно усталым.

Мистер Биггинс угрюмо жег меня взглядом, но я не собирался больше предлагать никаких гамбитов и в свою очередь уставился на него, как я надеялся, с непроницаемым видом, который должен был по моим расчетам яснее всяких слов сказать, что я готов выслушать любое его предложение, но сам ничего предлагать больше не собираюсь.

Тишина, воцарившаяся теперь в приемной, оставалась нерушимой очень долго. В конце улицы церковные куранты отбили четверть, в отдалении, по-видимому, на рыночной площади, затявкала собака, мимо окна на велосипеде промелькнула мисс Добсон, дочка бакалейщика, но мы оба молчали.

Мистер Биггинс жевал нижнюю губу, бросал на меня отчаянные взгляды и тотчас вновь принимался созерцать свои ноги. Он явно исчерпал все возможности, и в конце концов мне стало вено, что инициативу я должен взять на себя, причем категорически.

– Мистер Биггинс, – сказал я, – мне пора ехать. Вызовов у меня много, но мне предстоит побывать на ферме в миле от вашей, так что часов около трех я погляжу вашу корову.

Я встал, показывая, что разговор окончен.

Фермер затравленно посмотрел на меня. Видимо, он смирился с мыслью, что мы зашли в тупик и останемся в нем еще долго, а потому моя внезапная атака застала его врасплох. Он открыл было рот, но ничего не сказал и повернулся к двери. На пороге он остановился, поднял руку, секунды две умоляюще смотрел на меня, а потом понурился и вышел.

Я следил в окно, как он переходит дорогу: посреди мостовой он внезапно нерешительно остановился, что-то буркнул и оглянулся на наше крыльцо. Меня охватил страх, что его собьет машина, но тут он расправил плечи и медленно пошел дальше.

А иногда получить ясную картину не удается и по телефону.

– Боб Фрай говорит.

– Доброе утро. Хэрриот слушает.

– У меня свинья что-то не того.

– А-а! Так что с ней?

Булькающий смешок.

– Это вы мне скажите!

– О!

– Чего бы я стал вам звонить, кабы сам знал, что с ней? Хе-хе-хе!