О всех созданиях – прекрасных и удивительных

Он провел рукой по глазам.

— Да смилуется над нами бог! Вы, Джеймс, дипломированный ветеринарный врач с двухлетним опытом, и ты, Тристан, студент-выпускник, — вы оба сумели обнаружить только одно: что он — сущий живчик! Скверно, очень скверно! И вряд ли заслуживает названия клинического диагноза. Когда к нам приводят животное, я жду, что вы запишете его пульс, температуру, частоту дыхания. Проведете аускультацию грудной клетки и пальпацию живота. Откроете ему рот и исследуете зубы, десны и глотку. Проверите состояние кожи. А если потребуется, так возьмете катетером мочу и сделаете ее анализ.

— Хорошо, — сказал я.

— Ладно, — сказал Тристан.

Мой партнер встал из-за стола.

— Ты снова назначил его на прием?

— Да. Конечно, — Тристан достал из кармана сигареты. — На понедельник. Но ведь мистер Муллиген всегда опаздывает, и я предупредил его, что мы осмотрим собаку вечером у него дома.

— Ах, так! — Зигфрид сделал пометку в блокноте и вдруг вскинул голову. — Но ведь вы с Джеймсом в это время должны быть на собрании молодых фермеров?

Тристан сделал глубокую затяжку.

— Совершенно верно. Для практики очень полезно, чтобы мы почаще встречались с молодыми клиентами.

— Прекрасно, — сказал Зигфрид, направляясь к двери. — Я сам осмотрю собаку.

Утром во вторник я все время ждал, что Зигфрид вот-вот упомянет муллигеновского пса, хотя бы в доказательство того, какую пользу приносит полное клиническое обследование. Но этой темы он не коснулся.

Однако волею судеб, когда я шел через рыночную площадь, мне повстречался мистер Муллиген, которого, естественно, сопровождал Кланси.

Я подошел к старику и крикнул ему в ухо:

— Как ваша собака?

Он извлек трубку изо рта и улыбнулся неторопливо и благодушно.

— А хорошо, сэр, очень хорошо. Выворачивает ее помаленьку, но не так, чтобы слишком уж.

— Значит, мистер Фарнон ее подлечил?

— Ага! Дал ей еще белой микстурки. Отличное средство, сэр. Отличное!

— Вот и прекрасно, — сказал я. — И пока обследовал Кланси, он ничего плохого не обнаружил?

Джо пососал трубку.

— Да нет. Уж мистер Фарнон свое дело знает. В жизни не видывал, чтоб человек так живо управлялся.

— Что-что?

— Так ведь он только взглянул — и уже во всем разобрался. Три секунды — и конец делу.

Я был сбит с толку.

— Три секунды?

— Да, — категорично заявил мистер Муллиген. — Ни на секундочку больше.

— Поразительно! И как же это было?

Джо выбил трубку о каблук, не спеша вытащил ножик и принялся отпиливать новую заправку от зловеще черной полосы прессованного табака.

— Так я же вам толкую: мистер Фарнон, он ведь что твоя молния. Вечером забарабанил в дверь и как прыгнет в комнату! (Мне были хорошо известны эти домишки: ни коридорчика, ни даже прихожей — дверь с улицы открывалась прямо в жилую комнату.) Входит, а сам уже градусник вытаскивает. А Кланси, значит, полеживал у огня, ну и вскочил, да и гавкнул маленько.

— Маленько гавкнул, э? — Я прямо-таки увидел, как косматое чудовище взлетает в воздух и лает в лицо Зигфриду — пасть разинута, клыки сверкают.

— Ага! Гавкнул маленько. А мистер Фарнон спрятал градусник в футляр, повернулся и вышел в дверь.

— И ничего не сказал?

— Ни единого словечка. Повернулся, значит, как солдат на параде и марш-марш за дверь. Вот так-то.

Это походило на правду. Решения Зигфрид умел принимать мгновенно. Я протянул было руку, чтобы погладить Кланси, но что-то в его глазах удержало меня от такой фамильярности.

— Ну, я рад, что ему полегчало! — прокричал я.

Старик раскурил трубку с помощью старой латунной зажигалки, выпустил облачко едкого сизого дыма прямо мне в лицо и закрыл чашечку медной крышкой.

— Ага. Мистер Фарнон прислал большую бутылочку белой микстурки, и ему живо полегчало. Да что уж там! — Он улыбнулся благостной улыбкой. — Кланси всегда ж маленько, а выворачивает. Уж он такой.

Более недели пес-великан в Скелдейл-Хаусе не упоминался, но, видимо, профессиональная совесть грызла Зигфрида. Во всяком случае, он как-то днем заглянул в аптеку, где мы с Тристаном занимались делом, ныне отошедшим в область преданий — изготовляли жаропонижающие микстуры, слабительные порошки, пессарии из борной кислоты, — и сказал с величайшей небрежностью:

— Да, кстати! Я послал письмо Джо Муллигену. Все-таки я не вполне убежден, что мы исследовали его собаку в надлежащей мере. Вывора… э… рвота почти наверное объясняется неразборчивым обжорством, но тем не менее я хотел бы удостовериться в этом точно. А потому я попросил его зайти завтра с собакой между двумя и тремя, когда мы все будем здесь.

Радостных воплей не последовало, и он продолжал:

— Пес этот, пожалуй, в какой-то степени нелегкое животное, а потому нам надо все рассчитать заранее. — Он посмотрел на меня. — Джеймс, когда его приведут, вы будете опекать его сзади, хорошо?

— Хорошо, — ответил я без всякого восторга.

Зигфрид впился глазами в брата.

— А тебе, Тристан, поручим голову, договорились?

— Отлично, отлично, — буркнул Тристан, храня непроницаемое выражение, а его брат продолжал:

— Ты покрепче обхвати его обеими руками за шею, а я уже буду готов ввести ему снотворное.

— Прекрасно, прекрасно, — сказал Тристан.