— Ничего подобного! Это — наша норма. Тут главное взлететь и набрать эшелон, то есть маршевую высоту — рассмеялся Цибиков и, похлопав Павлова по плечу, протиснулся в толпу. Весь день Павлов пребывал в сильном волнении. В голову лезли навязчивые мысли о том, что борт, на котором Цибиков улетел, разбился. Вечером, не выдержав, он позвонил в Москву. Доктор оказался дома, шутил и просил не зацикливаться на теме смерти.
— Все мы когда-нибудь умрем: кто-то раньше, кто-то — позже, и хотя бы по этой причине нам не следует отравлять друг другу жизнь — сказал Цибиков, выслушав его признание о том, что после смерти Игоря Юрьевича он совсем потерял веру в людей и в торжество гуманизма. В самом конце разговора Цибиков, утешая его, процитировал стихи дореволюционного поэта Якова Полонского:
В ту же ночь Павлов опять видел сон, в котором он проживал жизнь дельфина и терялся в догадках, что бы это значило. Позднее он прочитал, что ранние христиане считали, что именно дельфин проглотил Иону, и только позже на эту «почетную должность» утвердили кита. Одно время дельфин олицетворял образ Иисуса Христа.
Если художник хотел иносказательно обозначить распятие Иисуса, он изображал дельфина, нанизанного на якорь или трезубец. С другой стороны, дельфин был аллегорией Воскресения Христа. В средневековой Европе дельфина можно было увидеть на гербах знатных людей — в первую очередь наследников французского престола. Вообще дельфин был весьма популярен как символ, имевший довольно много толкований. Это был знак осторожности и предусмотрительности. Также дельфин традиционно обозначал морской дух, силу, свободу и благородство. Легендами овеяно прошлое дельфинов. Согласно гипотезе, 5–7 млн. лет назад это было парнокопытное животное, которое с суши ушло в море, а грудной плавник дельфина на рентгеновском снимке — точный скелет пятипалой кисти, схожей с кистью человеческой руки. Странные сны, в которых Павлов ощущал себя дельфином, с точки зрения психоанализа, вероятно, замещали в его подсознании вытесненные Доном Аурелио паттерны долговременной памяти. Теперь он был переполнен впечатлениями обыденной жизни другой личности, смутно подозревая о том, что параллельно с ним в каком-то другом времени остался очень близкий и похожий на него человек, и это — он сам, или его точная копия — дубликат. Частенько, набирая номер телефона, он попадал то в Министерство геологии, то к незнакомым людям, которые, услышав его голос, бросали трубку или напряженно молчали. Как-то раз, когда он приезжал из Смоленска в Москву по делам, какие-то случайные прохожие приняли его за другого гражданина, а потом, сконфузившись, торопливо извинились и, отойдя, кажется, даже перекрестились.