О завтрашнем дне не беспокойтесь

— У человека 46, то есть 23 пары. Это я точно помню, а вот, у собаки не знаю — признался Павлов.

— Гораздо больше. А именно 78, то есть 39 пар. Поэтому, с точки зрения генетики, мы — более примитивные существа, чем собаки. Наш генетический код гораздо ближе к геному мыши, свиньи и тюленя — озадачил его Фишман. В купе появились Мелисса и Наденька и предложили убрать со стола, чтобы можно было почаевничать. Павлов сказал, что всецело «за», и достал из представительского портфеля-дипломата коробку шоколадных конфет и банку растворимого кофе. В связи с появлением настоящего бразильского кофе бутылку настоящего французского коньяка со стола решили не убирать. Чтобы не мешать подготовке чайно-кофейной церемонии, Павлов отправился в тамбур перекурить и заодно проанализировать, насколько удачно он примерил образ успешного московского журналиста с хорошими связями, образованного и жизнелюбивого. В тамбуре он был один. Мимо окна проплывали зеленеющие леса и луга, серые распаханные поля, а между ними — платформы, станции и полустанки. Вдоль железнодорожного полотна поднимались и тянулись вверх, изгибаясь пологой параболой, провода, достигали апогея — опоры — падали вниз, снова поднимались и снова падали. Оглушая шумом камнепада, на бешеной скорости проносились мимо составы встречных поездов, но уже через одну-две минуты грохот стихал, и снова навевал светлую грусть и лелеял слух ритмичный перестук колес. Миновав Владимир, поезд «Москва-Новосибирск» двигался в направлении города Горький, куда через 2 года власти СССР за участие в правозащитной деятельности отправят в ссылку отца советской водородной бомбы и трижды Героя социалистического труда 59-летнего ученого-физика Андрея Сахарова. Далее по маршруту поезд делал остановки в Кирове, Глазове, Перми, Свердловске, Тюмени, Ишиме и Омске. До Новосибирска оставалось всего-то ничего — около 3 тыс. километров, которые поезд должен был преодолеть за 44 часа.

Павлову оставалось утешаться мыслью о том, что, окажись он в XIX веке, то его путешествие из Москвы в Новосибирск заняло бы не меньше двух месяцев, причем, по полному бездорожью. О том, как назывался Новосибирск до революции, он запамятовал. «Надо бы спросить Фишмана, как назывался Новосибирск до исторического материализма?», — подумал он, и как раз в этот момент дверь тамбура открылась, и он увидел Аркадия Моисеевича Фишмана собственной персоной; причем, крайне взволнованного, как будто случилось что-то из ряду вон выходящее.

— Дмитрий, у вас есть фотоаппарат?!

— Есть. А в чем дело?

— А в том, что этого, вы уж точно никогда не видели! — с этими словами Фишман повлек его к окну, противоположного тому, у которого он стоял. И Павлов, присмотревшись, увидел, как в вечернем небе в параллельном направлении движения поезда, прыгая над верхушками елей, словно солнечный зайчик, мчится объект, величиной с автобус, продолговато-овальной формы и яркого красно-оранжевого цвета.

— Это же НЛО! — Говорил потрясенный зрелищем необычного явления Фишман, сжимая запястье его правой руки. — В ста метрах от нас. На высоте, примерно, 20 метров. Разве вы не видите?! Но Павлов, хоть и все видел, почувствовал, что не может в ответ не то, чтобы что-то сказать, а даже сдвинуться с места. «Опаньки, и здесь меня достали!», — расстроился он, с трудом отклеивая подошвы своих тапок от железного пола, при этом, чувствуя внезапно подступившую тошноту, слабость и головокружение. Потом он все-таки собрался с силами и смог утвердительно ответить на вопрос Аркадия Моисеевича насчет фотоаппарата.

— Несите фотоаппарат скорее, я вас здесь подожду! — Фишман сгорал от нетерпения. Выходя из тамбура, Павлов видел столпившихся в проходе возле окон вагона пассажиров и слышал их возбужденные голоса. Пробираясь в свое купе, он просил пропустить его, как бы в порядке исключения: