О жандармах, императорах и изобразительном искусстве. Архивные заметки

Может быть, из-за некоторой лояльности наших властей и ехали в Россию многие «затейщики, ищущие пропитания от общественного легкомыслия». В 1848 г. по ходатайству И.М. Толстого и при поручительстве чиновника III Отделения А.А. Сагтынского в Россию приехал граф Ришбург. Он, якобы, изобрел способ сохранения от порчи продуктов, не прибегая к их засолке. Наследник цесаревич Александр Николаевич, заинтересовавшись новшеством, повелел назначить для рассмотрения предлагаемого способа Комиссию в составе военного министра А.И. Чернышева, морского министра А.С. Меншикова и министра государственных имуществ П.Д. Киселева. Однако, вскоре Ришбург испросил разрешения уехать за границу для закупки и изготовления препаратов, необходимых для своего опыта. Это вызвало сомнение военного министра, почему Ришбург не привез с собой все необходимое, чтобы «не прибегать к переездам за границу и обратно в особенности при нынешних смутных в Европе обстоятельствах». А.И. Чернышев попросил III Отделение уведомить о своих подозрениях цесаревича. Однако, на всеподданнейшем докладе шефа жандармов А.Ф. Орлова Александр Николаевич написал: «предлагаемый им способ слишком важен и потому я согласен как на отправление его за границу, так и на возвращение с учреждением однакож секретного надзора»[71]. Ришбург отсутствовал за границей около полутора лет, оставив в России жену и многочисленные долги. За это время были собраны некоторые справки о графе и многочисленные высокопоставленные лица уверились, что он авантюрист. Однако, разрешение въезда по поручительству III Отделения и с высочайшего соизволения заставило Комиссию отказать графу Ришбургу в самой приличной форме: «… что как иностранец сей для производства опытов над его способом требует 90 тысяч рублей серебром на покупку необходимых препаратов и на уплату сделанных им в России долгов, то правительство, без верного ручательства в успехе опытов и в пользе последствий их, не может жертвовать столь значительною суммою… Его Императорское Величество повелеть соизволил проект не принимать»[72]. Граф остался проживать в Петербурге ив 1853 г. снова «утруждал» государя просьбою о поднесении проекта о новом способе мощения улиц. Вскоре из-за границы поступила на Ришбурга жалоба от иностранца Альбиноло, что граф выманивал у последнего деньги, представляясь поручителем российского государя. А по сведениям из Парижа, оказалось, что настоящая фамилия графа Юлий Боном и что он давно известен французскому правительству как «составитель проектов, предлагавшихся богачам и выманивающим от них деньги и что французское консульство всегда удивлялось, как подобный Ришбургу человек может быть терпим в России»[73]. В 1862 г. император Александр II повелел незамедлительно выслать Ришбурга за границу «как негодяя».

Существовала одна категория иностранцев, которая постоянно находилась под бдительным и строжайшим вниманием «государева ока» – это учителя и гувернеры. Именной указ императрицы Елизаветы Петровны Сенату от 5 мая 1757 г. предписывал: «находящихся в Петербурге и Москве в партикулярных домах иностранных наций учителей в их науках всех свидетельствовать и экзаменовать здесь в Десианс-Академии, а в Москве в Императорском университете и без такового свидетельства и аттестатов никому в домы не принимать и до содержания школ не допускать»[74]. III Отделение собирало статистику о количестве приехавших учителей и гувернеров и строго следило чтобы «оказавшиеся недостойными» и не получившие аттестаты и свидетельства не допускались до воспитания молодого поколения, а поступали на службу смотрителями или домашними служителями. В определенные годы учителям некоторых государств вообще был запрещен въезд в Россию. В 1843 г. появилось высочайшее распоряжение о запрете подобных занятий студентам Кенигсбергского университета, а в 1846 г. выходцам из Швейцарии «по случаю беспрерывных и ныне в сильной степени возникших смут в этом государстве»[75]. И все же до 50-х годов XIX века Россия еще не могла обходиться без иностранных учителей. В 1841 г. министр финансов Е.Ф. Канкрин указывал, что ограничить приезд воспитателей и учителей «значило бы затруднить воспитание детей, устранить нас от совершенного движения полезных наук, воспрепятствовать познанию языков» [76]. Ситуация стала меняться в пореформенный период. Уже в 1861 г. III Отделение во всеподданнейшем отчете констатировало малое количество приезжающих к нам иностранных учителей и воспитателей, «помещики и дворяне, занятые своим делом, не решались вызывать из-за границы дорогих иностранцев, чтобы не увеличить этим расходы, а также стали отдавать предпочтение русским учителям»[77].