О жандармах, императорах и изобразительном искусстве. Архивные заметки

Существовала и прямо противоположная точка зрения – русских Канкрин, дескать, презирал, а Россию не любил. Руководители высшего надзора высказывались в одном из отчетов более мягко: «О министре финансов общее мнение таково. Человек он честнейший, умный и благонамеренный, любит Россию, но вовсе не знает ее».

Упрек этот вряд ли справедлив. Прежде чем занять пост российского министра, гессен-дармштадтский дворянин из городка Ганау, выпускник Магдебургского университета Георг Людвиг Даниил, в России прозванный Егором Францевичем, успел многое испытать (быть может, более, нежели многие государственные сановники из потомственных русских). Он прибыл в Россию в 1797 году, 22 лет от роду, по приглашению отца, управлявшего Старорусскими соляными заводами. Несколько лет молодой Канкрин мыкался на Новгородчине, безуспешно пытаясь найти место учителя гимназии, перебивался на службе комиссионера и бухгалтера у откупщиков. Лишь в 1800-м он был определен помощником при отце с чином коллежского советника. Это нелегкое время оставило глубокий след в его характере. На всю жизнь он остался человеком простым, суровым и чрезвычайно бережливым, что сказалось и на его последующей деятельности.

В 1809 году Канкрина назначили инспектором над Петербургскими иностранными колониями, а чуть позже – помощником генерал-провиантмейстера Военного департамента. С должности армейского «снабженца» и начался карьерный взлет экономного немца.

Грозу 1812 года Канкрин встретил в звании генерал-интенданта. «После Бауценского сражения, – рассказывали современники, – армия наша, теснимая неприятелем, оставалась без всякого продовольствия. Государь призывает его (Канкрина) к себе и говорит ему: «Мы в тяжелом положении. Если ты найдешь способ вывести армию из затруднения… я награжу тебя так, как ты не ожидаешь». Егор Францевич нашел этот способ. Более того, благодаря его усилиям Отечественная война обошлась России значительно дешевле ассигнованной суммы. Умело проведя переговоры с союзниками о возмещении расходов по содержанию русский войск, он добился шестикратного сокращения выплаты.

Дарования Канкрина были оценены по достоинству. Генерал-майор в 1813 году, в 1815-м он уже генерал-лейтенант. В 1821 году Канкрин стал членом Государственного совета по Департаменту государственной экономии, а в 1823-м – сенатором и министром финансов.

Назначение это было встречено в свете с некоторым недоумением. Скряга и нелюдим, прямой и резкий, он успел нажить себе массу врагов. Однако в высших сферах к недоброжелателям министра не прислушивались. Он пробыл на своем посту почти до самой смерти и даже удостоился чести преподавать финансовую науку наследнику, цесаревичу Александру Николаевичу.

III Отделение неизменно сообщало императору: «Общее почти всех мнение согласуется в том, что никогда еще финансовая часть не была в России управляема столь хорошо, как ныне». «О распоряжениях и действиях Министерства финансов постоянно отзываются с похвалою; все части управления оного год от года улучшаются, что приписывают главнейше лицу самого министра финансов, которого единогласно признают человеком истинно государственным».

Между прочим, руководителей высшего надзора очень радовало, что министр финансов прислушивался к их рекомендациям. Сообщая ему сведения «о разных злоупотреблениях и неправильностях, замеченных по управлениям, оному министерству подведомственным», они всегда встречали со стороны министра «ревностное содействие к прекращению таковых».

Единственный недостаток Канкрина, на который постоянно обращало внимание государя III отделение, это его упрямство. «Предначертав за 20 лет пред сим план своего управления, он следует ему неуклонно и противится всякому нововведению, если оно не им предложено. То пристрастие к началам, которые он однажды навсегда принял за основание своих действий, препятствует ему идти наравне с веком»[34]. Так, в конце 1830-х министр финансов отверг предложение иностранных банкиров Магнуса и Френкеля, которые «вызывались устроить в России на пространстве 7000 верст шоссе».