О жандармах, императорах и изобразительном искусстве. Архивные заметки

«Спокойствие и вялость общественного духа» 50-х годов сменилась резким оживлением общественного движения в пореформенный период. Оно становилось все радикальнее, многочисленнее и организованней. В связи с этим деятельность политической полиции переориентируется на охранение политической безопасности. Теперь наблюдение ведется уже не за изготовителями эротических фигурок и непристойных сахарных яиц, а за проникновением из-за рубежа запрещенных изданий и «адских машин». Наблюдение за иностранными гражданами приобретает новый ракурс.

Тема иностранцев в России настолько обширна и многообразна, что авторы позволили себе лишь слегка прикоснуться к этой проблеме, используя материалы высшего органа политического надзора XIX века – III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии.

Духовное ведомство по материалам III отделения [78]

Структура III отделения предполагала, что каждая из пяти имевшихся в этом учреждении экспедиций должна ведать определенным спектром проблем. Надзор «за направлением, духом и действиями» религиозных сект был возложен на 2-ую экспедицию.

В сфере внимания тайной полиции постоянно находились раскольники. Руководители III Отделения неоднократно указывали на недопустимость огульного преследования сект и необходимость проявления крайней осторожности в вопросах веры. В 1836 году управляющий III отделением Л.В. Дубельт был назначен членом Секретного комитета о раскольниках, что давало «высшему наблюдению» возможность еще «ближе следить за ходом раскольничьих дел». Уже через год он мог сделать следующий вывод: «Вредно и даже опасно для правительства иметь в различных краях государства значительные массы людей недовольных и стесненных в исполнении обрядов своего верования», которые при каких-либо неблагоприятных для властей обстоятельствах могут сделаться орудием неблагонамеренных лиц (недаром многие революционеры в своих планах делали ставку на раскольников). Не высказываясь в пользу полной свободы раскольников, он полагал, что следует лишь строго наблюдать, чтобы они не совращали никого в раскол и не уклонялись от своих обязанностей к местной администрации, а в остальном на них надо распространить те же правила, «коими правительство наше руководствуется в отношении всех других исповеданий, не только христианских, но и магометанского и даже еврейского»[79].

В 1841 г. III отделение снова подчеркивало, что «меры, предпринимаемые против раскольников духовенством», не останавливают их, но, напротив, ожесточают, превращая в опасных врагов государства. Неразумно было загонять в подполье исправных налогоплательщиков, обладавших немалыми богатствами и поставлявших солидную часть рекрутов. Удалившись из пределов Отечества, они могли бы составить счастье «соседственных нам держав». Из «частных донесений» тайной полиции стало известно, что наших раскольников охотно бы приняли в Пруссии, правительство которой готово позволить им беспрепятственно совершать богослужение и строить храмы. В этих льготах III отделение видело причину частых побегов крестьян-раскольников из некоторых имений Витебской и Могилевской губерний[80].

Политика по отношению к раскольникам была одним из тех вопросов, в котором духовная и светская власть никак не могли найти общего языка. Потребовалось ввести в Комитет о раскольниках министра государственных имуществ П.Д. Киселева, чтобы преодолеть перевес «духовных членов комитета, мало способных к государственным соображениям и одушевляемых религиозным фанатизмом», и получить возможность вести дела с должной терпимостью и беспристрастием[81]. III отделение усматривало в гонениях на старообрядцев со стороны православного духовенства ярчайший пример превышения его полномочий, от которого недалеко и до покушения на прерогативы верховной власти. «…Внушают даже, хотя и весьма тайно, – с тревогой замечали руководители политической полиции, – что Синод равен властью Государю и что даже Сам Помазанник Божий должен покоряться Синоду». Не ускользали от внимания тайной полиции и столкновения различных течений внутри самого «духовного управления», к примеру между обер-прокурором Святейшего Синода Н.А. Протасовым и его предшественником на этом посту А.Н. Муравьевым, возглавившим «фанатиков православия».