О Жизни Преизбыточествующей

Он ощутил внезапно, увидев ее после стольких лет, что он ее не видал и как будто забыл ее, «великую силу своей старой любви» «d’antico amor senti la gran potenza». Из глубин поднялось — забытое или полу–забытое и вновь живет! Любовь может как будто быть, может оказаться сильнее смерти!

Или вот чувство, живое, на несколько другой душевной плоскости, переданное стихами человека, не имевшего как будто религиозной веры:

… Ich aber verhange die Fenster
Des Zimmers mit schwarzem Tuch,
Es machen mir meine Gespenster
Sogar einen Tagesbesuch
Die alte Liebe erscheinet,
Sie stieg aus dem Totenreich,
Sie setzt sich zu mir und weinet
Und macht das Herz mir weich»
(H. Heine)

Или у него же:

Ich stand in dunklen Traumen
Und starrte ihr Bild mir an,
Und das geliebte Antlitz
Heimlich zu leben begann
Auch meine Tranen flossen
Mir von den Wangen herab —
Und ach, ich kann es nicht glauben,
Dass ich dich verloren hab:

Или вот еще из Albert Samain’a:

«Ton Souvenir est comme un livre bien aimЈ
Q’on lit sans cesse et qui jamais n’est refermЈ
Un livre ой Гоп vit mieux sa vie et qui vous hante,
D’un rЈve nostalgique, ой l'stme se tourmente»

(из сборника «Au Jardin de l’lnfante»). Вспоминаются слова русского поэта:

«О память сердца ты сильней,
Рассудка памяти печальной!» …
(Батюшков).

В самой горечи — сладость, йбо любовь жива в сердце, или может ожить в сердце, и тогда каким–то образом — не–понятным, несовершенным, неполным еще, может быть, — она сильнее смерти.

3

Но ведь все же проходит прошлое и даже как будто лучшее в нем? Ведь не остановишь, не зафиксируешь, не вернешь.

Или это только так кажется? Нет, не только кажется: есть, как мы знаем, какая–то двойственность в нашем несовершенном, слабом, жалком существовании и более того — в самом нашем существе, и преходящесть, повидимому, в нем господствует, ибо кончается оно здесь — смертью.

Но смерть — мы знаем — начинается уже раньше, она проникает всю ткань нашей жизни:

«… В себя ли заглянешь — так прошлого нет и следа,
И радость и муки и все так ничтожно» …

Так заостренно ощущает это Лермонтов.

Возвращаемся к радостям жизни, к «праздничным», повышенным, оплодотворяющим душу переживаниям. Какая тут двойственность! Они ощущаются как богатство души, они оплодотворяют, питают, вдохновляют ее. Радость детства, радость юности — как они чистым, любимым пламенем освещают и последующую жизнь! И все же все это — в потоке, уносится. Было и нет. Или, если есть где–то, то не видно его. Но и мы ведь уносимся потоком. Прошлое пускай живо в нас. Но мы — то сами ведь проходим?

«И больно так в груди сожмется сердце»

пишет Леопарди в своем знаменитом стихотворении: («Вечер Праздничного Дня»)

«Когда подумаешь, что все проходит,
И нет ему следа. Вот и пронесся
День праздничный, и вслед за днем досуга
День будний настает, и все уносит Безжалостное время» …
(Е fieramente mi si stringe il core
Al penser come tutto al mondo passa
E quasi orma lion lascid.. Ecco ё fuggito
Il di festivo, ed al festivo il giorno
Volgar succede, e se ne porta il tempo
Ogni umano accidente…)

Последнее слово нашей личной, индивидуальной жизни не за смертью ли?