О Жизни Преизбыточествующей

Этот подъем вылился в определенное миросозерцание. Миросозерцание это уже целиком дано в проповеди раннего христианства, свое теоретическое завершение и свое дальнейшее религиозное закрепление получает оно в последующей жизни Церкви — в учении отцов и в культе.

Характерен уже для раннего христианства религиозный реализм: воплощение, страдание и воскресение Богочеловека — не фикция, не кажущаяся видимость, как учили докеты и другие гностики, а реальность. А если так, то и плоть, в которую облекся и в которой воскрес Сын Божий, не отвергается, и она причастна жизни, она восприняла в себя семя бессмертия. «Христос воскрес, первенец из умерших. Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут» [128]. Отсюда реабилитация материи и плоти: тело не «гробница» (платоновское σήμα), не «темница» души, а «храм живущего в вас Духа Святого» [129]; отсюда горячие чаяния «усыновления, искупления тела нашего»  [130]^; отсюда вера в воскресение тела, пламенная проповедь этого учения, столь парадоксального и соблазнительного в глазах мудрости античного мира (Вспомним впечатление, произведенное речью Павла на Ареопаге: «услышавши о воскресении мертвых, одни стали смеяться, другие же сказали: послушаем тебя об этом в другой раз» [131]).

Поэтому, так усиленно подчеркивают это учение христианские апологеты, даже те, что находятся под сильнейшим воздействием популярной философии своего времени, и что пытаются христианский религиозный опыт влить в чуждые и тесные ему рамки этой философии, отчасти при этом обесцвечивая религиозное богатство христианства. Но от этого воскресения плоти они не могут отказаться, как оно ни идет в разрез с философской модой, с философским «хорошим тоном», с предрассудками однобокого платоновского спиритуализма: ибо это воскресение полного человека было основным, центральным нервом религиозных упований христианства, и упования эти были неразрывнейшим образом связаны с восстанием во плоти Учителя и Господа  [132]. Бог Вседержитель — Творец всего мира, творец и плоти. Нет предела Его власти и силе. Христианское чувство не могло поэтому мириться с данным состоянием мира, который «во зле лежит», как с окончательным и неизменным, оно верило в грядущую полноту победы жизни, в грядущую отмену смерти, отмену натуралистического царства греха и тления, отмену, уничтожение безжалостных, бездушных законов мира, преображение всего существующего, всего космоса, всей твари в Царство Вечной Жизни. Будет «новое небо и новая земля». «Мы знаем, что вся тварь вместе с нами стенает и томится доныне». Ибо «тварь покорилась суете не добровольно, но… в надежде, что и сама тварь освободится от рабства тления в свободу славы детей Божиих» … «Будет Бог все и во всем»  [133]. Эти упования Павла остались основоположными и определяющими для религиозной жизни и веры христианства и в дальнейшем, эта радость о воскресении и эти упования, существеннейшие для христианства, легли в основу миросозерцания Православной Церкви, более того, — составляют его основное содержание, его интимнейшую, всеопределяющую сущность.

Позволим себе привести лишь отдельные примеры дальнейшей фиксации и идейной формулировки в жизни Церкви этого религиозного реализма, этой радостной веры и повышенных чаяний.

Вот, недавно открытый замечательный памятник церковного миросозерцания, восходящий к середине или второй половине (160–170 г.г., согласно издателю его С. Schmidt’y) 2–го века, — так называемая «Epistola apostolorum» (сохранившийся на эфиопском и частью на коптском языке). Главное внимание автора устремлено на учение о воскресении. Христос действительно воскрес во плоти, это подчеркивается с особой силой. «Мы слышали Его и прикасались к Нему, по воскресении Его из мертвых», говорят ученики  [134]. И еще: «Итак мы прикоснулись к Нему и убедились, что Он действительно воскрес во плоти» [135]. И т. д. Из акта воплощения Сына Божия и восстания Его из мертвых во плоти вытекают обетования и нашего воскресения и прославления: «Ибо для того Я и пришел во плоти», говорит Иисус, «чтобы вы воскресли во плоти вашей во втором рождении, в одеянии, которое не истлеет»  [136]. «Что погибло, то воскреснет, и что занемогло, исцелится, чтобы прославился в сем Отец Мой. Как Он сделал Мне, так и Я сделаю вам и всем верующим в Меня. Истинно говорю вам: плоть восстанет живою вместе с душой»  [137].

Ириней в конце 2–го века с одушевлением защищает против гностиков воскресение тела, реабилитацию материи. Ибо как могут погибнуть тела, которые восприняли в себя в таинстве Евхаристии тело и кровь Христовы. «Тела наши, вкушающие Евхаристию, уже не тленны, но имеют надежду воскресения … они восстанут в свое время». Хлеб и вино, становящиеся Его телом и кровью, суть начатки преображения и обожения твари (Подробнее на Таинстве Евхаристии придется остановиться ниже).