О Жизни Преизбыточествующей

Вся литургия, можно сказать, сосредоточивается вокруг этого мистического воспроизведения Голгофской жертвы. Начиная уже с проскомидии: «Жрется (т. е. приносится в жертву) агнец Божий, вземляй грех мира, за мирский живот и спасение…» «Да молчит всякая плоть человеческая», поется — мы видели — при перенесении Даров с жертвенника на престол в древней литургии Иакова (и доныне в литургии Вел. Субботы): «Царь бо царствующих и Господь господствующих приходит заклатися» … Одной из составных частей великой «возносительной» молитвы является уже с древнейших времен так называемая «анамнеза» — воспоминание страстей Богочеловека и Его воскресения. Особенно пространно вспоминаются спасительные страдания в сохранившей печать древности коптской литургии Св. Григория: «Ты претерпел надругание нечестивых», говорит иерей, «хребет Свой Ты предал бичеваниям и ланиты заушениям, лица же Своего Ты ради меня, Господи, не отвратил от позора оплевания». Народ: «Господи, помилуй». Иерей: «Пришел Ты на заклание даже до креста; показал Ты попечение Твое обо мне; умертвил Ты грех мой погребением Твоим; вознес даже до небес начатки естества моего…»  [195]. А после произнесения установительных слов Таинства священослужитель в целом ряде древних восточных литургий возглашает еще от лица Господа, сходно со словами Павла к Коринфянам: «Каждый раз, что будете есть от хлеба сего и пить от чаши сей, будете возвещать смерть Мою и исповедовать воскресение Мое и память Мою совершать, доколе Я не приду» [196]. И народ ответствует: «Смерть Твою возвещаем, Господи, и исповедуем воскресение Твое» [197]. Одним словом: Агнец Божий, добровольно идущий на заклание, стоит в центре всего чина литургии. И вместе с тем, этот страждущий Господь — мы видели — есть прежде всего и Живый и Прославленный, и Воскресший, лучами славы Его, лучами воскресения озарено все Таинство Евхаристии.

Итак, не только Его присутствие, но и воспроизведение, переживание заново спасительных страданий и прославления Богочеловека. Особенно понятным становится теперь то чувство страха и трепета, ощущение безмерной святыни, страшной тайны — тайны всемирного, космического значения, которое проникает литургию: «Станем добре, станем со страхом, святое возношение в мире приносити». «Что ты делаешь, человек», восклицает Златоуст, «разве ты не боишься» оказаться недостойным «в сей страшный час. О, великое чудо! Уготована мистическая трапеза, Агнец Божий ради тебя закалается… Херувимы предстоят, Серафимы летают, шестокрылые закрывают свои лики, все бесплотные силы вместе с иереем ради тебя совершают служение, огнь духовный нисходит, кровь в чаше для твоего очищения источается из пречистого ребра, — а ты не трепещешь и не стыдишься»  [198].

Но более того. Верные не только ощущают реальное присутствие распятого и прославленного Господа в Евхаристических Дарах, но и собственное существо преображается, они объединяются с Ним, они становятся участниками Его прославленной Вечной Жизни чрез приятие Его в себя, духовное и физическое, чрез вкушение Его плоти и крови, освящающее и преображающее дух и саму телесную природу.

«Примите, ядите», «пийте от нее вси», — так гласят усталовительные слова Таинства. И это приятие Его плоти и крови внутрь себя теснейшим образом объединяет с Ним: «Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь во Мне пребывает, и Я в нем». Человек становится участником Его жизни, смертная природа преображается: «Ядущий Меня жить будет Мною. Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть плоти Сына Человеческого и пить крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день». Так и наша древнейшая евхаристическая молитва (в «Учении 12 Апостолов») возглашает: «Ты, Владыко Вседержитель … дал людям пищу для вкушения, чтобы они благодарили Тебя, а нам даровал Ты духовную пищу и питие и жизнь вечную чрез Отрока (Сына) Твоего» [199].