Выставка открылась в Гамбурге, в Мурвейденгалле, который давно уже снесем. В течение нескольких недель громадное здание с утра до вечера было переполнено посетителями. За Гамбургом последовали Дюссельдорф, Франкфурт-на-Майне, Вена. В Вене происходило форменное паломничество огромных толп народа к пышно украшенной мною Ротонде Пратера
[12]. В первое же воскресенье пришлось два раза запирать кассы из-за чрезмерного наплыва публики. Мне никогда еще не приходилось так напряженно работать, как в эти четыре недели, пока выставка оставалась в Вене. Почти каждый час приходили важные лица и сановники, которых я лично должен был водить по выставке и давать объяснения. На восьмой день нашего пребывания в Вене выставку посетил сам австрийский император Франц-Иосиф. Я сопровождал августейшего посетителя по всем отделам выставки. Визит продолжался три четверти часа. При прощании император поблагодарил меня за данные ему объяснения и пожелал моему предприятию дальнейших успехов. В память посещения императором выставки двор на следующий день прислал каждому сингалезу по новенькому австрийскому дукату.Этого визита только и не хватало для полного, потрясающего успеха выставки. Вся пресса не только подробно расписывала Б длинных статьях все то, что сказал и сделал император, но и уделяла много внимания самой выставке. Следствием был еще больший наплыв посетителей. Такого массового наплыва публики не наблюдалось в Пратере со времени венской всемирной выставки 1873 года. Я ввел пониженную плату для простого народа и большую часть дохода от выставки передал благотворительным учреждениям. Для меня наградой было совсем другое: никогда не забуду того отрадного чувства, которое я испытал, когда в одно прекрасное утро 7000 венских школьников со своими оркестрами шествовали через Пратер к Ротонде.
Из Вены поехали в Берлин. Тут мы разместились не в зоологическом саду — выставка была слишком велика для этого, — а в выставочных павильонах Лертерского вокзала. Мы пробыли здесь четыре недели и сделали еще больший сбор, чем в Вене. Высокопоставленные лица, ученые с мировым именем, художники, представители прессы — все спешили посмотреть выставку. Даже проезжавшие над парком поезда надземной городской железной дороги всегда замедляли свой ход, чтобы пассажиры могли бегло взглянуть на чужестранный волшебный мир с его красочным бытом и причудливыми постройками.
Прибыль, полученная мною от этой большой и полезной в научном отношении выставки, оказалась весьма умеренной, так как уж очень велики были расходы по ее содержанию. По окончании выставки в Берлине я устроил моим сингалезам в Гамбурге прощальный праздник и, наградив их подарками, отправил на родину. В следующем году я объехал с новой индийской выставкой Южную Германию и Швейцарию, снова посетил Вену и в конце концов отправился в Англию. Из-за плохой погоды, крупных расходов и других неудач я на этот раз потерпел большой Убыток. Английская экспедиция обошлась мне в 40 тысяч марок, которые, к счастью, удалось покрыть за счет доходов с парижской выставки. За два с половиной месяца, в течение которых выставка находилась в Париже, через Jardind Acclimatation прошло несколько миллионов французов, пожелавших взглянуть на волшебную страну Индию.
К апрелю 1895 года, когда я снова появился в Лондоне с подготовленной моим агентом Менгесом в Бербере
[13]выставкой сомалийцев, проходившие с блестящим успехом выставки народностей в Европе сделали имя Гагенбека хорошо знакомым и в Англии. Ведущие газеты и иллюстрированные журналы британской столицы наперебой посылали своих корреспондентов, художников и фотографов в Тильбюрийские доки, где пароход «Клан Росс» разгружал необыкновенный груз — 66 сомалийцев — под предводительством своего молодого вождя Герси Эгга, 20 тонн багажа и домашней утвари и 252 животных из Судана. Одни только высказывания лондонской прессы об этой замечательной выставке составили в моей гамбургской конторе толстые фолианты.Перед декорацией из гипса и проволочной сетки, устроенной по типу театральных кулис, на площадке шириной в две тысячи футов был сделан макет настоящей сомалийской деревни. На улицах были высажены растения и пальмы, в хижинах расставлены бытовые предметы. Как и на других моих выставках, здесь не было никакого представления, и зрители имели возможность наблюдать ежедневную жизнь чужестранного племени во всех ее проявлениях. На глазах у посетителей сомалийцы по туземному обычаю готовили пищу, кормили животных, собирались на семейные советы. Так перед европейцами с большей или меньшей полнотой раскрывались различные стороны африканской семейной жизни. Чтобы этот восхитительный, особенно для художника, фон оживить каким-либо «действием», мы попросили сомалийского вождя воспроизвести некоторые события, которые тогда еще имели место в Судане.