Об Ахматовой

Дорогой Николаша!

Я вас прошу – отнеситесь серьезно к моему письму. Надо все-таки учитывать [желания] и других людей, а не диктовать свою волю и не рвать с людьми просто потому, что они хотят другого и иначе смотрят на какие-то вещи1.

Вам известно, что я была на положении ссыльной в течение многих лет. Именно поэтому всё приняло такой оборот. Если б я была нормально устроена, как Лиля Брик и прочие вдовы, вы бы приходили ко мне или я к вам, вы бы брали у меня небольшие пачки стихов и так далее. ..Я бы никогда не рассталась со стихами, чудом спасенными ,2 на которые я положила всю свою жизнь3.

Теперь уже полтора года у меня есть крыша – вернее, потолок над головой. Я очень осторожно подошла к вопросу об этих бумагах. В прошлом году я не говорила с вами о них, потому что вы еще были в трудном положении, и я считала, что нельзя вас трогать4. Сейчас мы в равном положении. Правильно ли, что вы полностью отлучили меня от этих листочков? Я просила вас только о том, чтобы вы мне дали возможность их сфотографировать. Вы взяли срок (3 или 2 месяца), чтобы найти своего фотографа. Я на это пошла. Сделали ли вы хоть что-нибудь, чтобы найти фотографа? Вы, вероятно, считали, что это моя блажь и больше ничего… Блажь ли это? Можно ли оставлять эти листки в одном экземпляре? Думаю, что нет. Нельзя подвергать их случайностям. Я просила положить сверху листок с распоряжением на случай вашей смерти. Сделали ли вы это?

Я хранила всё это в труднейшие дни, с риском для жизни. Могу ли я предоставлять случаю их дальнейшее существование?

Теперь ваша мотивировка. Вы вложили в них свою работу, т. е. отобрали тексты, которые считали окончательными. Можно в конкретных случаях с вами не соглашаться («вехи дальнего обоза»5), можно просто раскрыть от удивления рот: это когда вы мне сказали про последнюю строфу в «Солдате», т. е. «наливаются кровью аорты».. 6 Но об этом можно договориться. Вы знаете, что я не считаю себя хорошим текстологом (да и вообще я не текстолог) – вам я готова доверять. Вы знаете, что я что-то вспоминала и никогда ни на чем не настаивала. Кого вы боялись, если бы архив очутился в моих руках? Меня? Людей, которые украдут фотографии? А почему тексты секрет? По ним не видно, что вы считаете последним и окончательным вариантом, т. е. вашу работу украсть нельзя с помощью этих листов. В чем же дело?

Может, вы считаете, что я их начну распродавать? Какие у вас основания не доверять мне то, что я сохранила?

А теперь почему я требовала тексты и фотографии.

1) Для того, чтобы в случае какой-нибудь истории7 у нас были фотографии. Хотя бы фотографии. Если б я могла сфотографировать то, что я дала на сохранение Рудакову, мы бы с вами на мели не сидели. Боюсь, что Рудаков сам уничтожил «маленькие листочки». У него была мания, что всё должно сохраниться в его почерке и с его поправками к Осиному тексту. К несчастью, я не могла этого тогда сделать, т. е. сфотографировать. Вот всё и пропало. Но тогда у меня выбора не было. Сейчас есть. Нужны фотографии.

2) Я всю жизнь тоскую в разлуке с рукописями. Для меня эти листки – встреча с Осей. Вы, вероятно, забыли, что вы мне не давали ничего в руки, что я с трудом получила у вас какие-то листки, чтобы дать для книги в Праге (фотографии)8. Правы ли вы были, что лишали меня этого? Мое психическое состояние для вас нуль, только ваше: вам нужно было, чтобы эти листки [находились] рядом с вами. Я вас берегла. Берегли ли вы меня?

3) Я думаю о смерти. Я вам это сказала, когда мы говорили о фотографиях. Кто, кроме меня, может дать объяснения: когда что записывалось, где писалось, как писалось?… Я считаю, что это я обязана сделать, чтобы возместить утраты в бумагах. Иначе будут думать чорт знает что… Имею я на это право? Я дала вам льготный срок на фотографированье. Вы могли за это время если не сфотографировать, то проработать что угодно. Вы со мной настолько не считались, что этого и не подумали сделать. А мне вы отказываете в возможности сделать ту работу, которую я считаю своей обязанностью. Почему?

4) Рукописи в плохом виде. Карандаш стирается. До моей смерти надо их прочесть все. Имею я на это право? Вы же не прочли части черновиков. Ведь даже черновики к «Волку»9 прочла я. Мы много раз с вами говорили о подготовке полного издания. Мы этого пока не сделали.

5) Между прочим, мне для моей работы – вы можете ее презирать, но она существует и способствует восстановлению Оси и знанию о нем10 – нужны черновики. В прошлой работе я написала о том, как он писал по черновикам «Волка». В этой работе я предполагаю сделать еще кое-что. Почему вашу работу я уважаю, а вы мою нет? Она вам может не нравиться. Это ваше дело. Но мое право на эту работу неоспоримо. Так ли это?

6) Вы предполагали дать еще стихи в книгу. Я лично предпочитаю, чтобы эта первая книга была маленькой, но не в этом дело. Вы поставили вопрос так: если я забираю материалы, вы пишете в редакцию, что отказываетесь от дополнений. Я считаю такую постановку вопроса оскорбительной для Оси. Если рукописи у вдовы, то ну его к чорту вместе с его вдовой – вот что это значит. Правильная ли это постановка вопроса? К вдове вы можете приехать: я-то вам всё покажу – не так, как вы мне. Вы можете сказать Саше, и он вам привезет что нужно. Лиле Брик вы таких условий не ставили? Ссыльной 11 Наде можно? Я считаю, что вы просто чего-то не додумали. Это было нервическое движение и привычка не считаться со мной. Уверена, что, обдумав это, вы поймете, что рвать вам не только со мной, но и с Осей не следует.

Это вам решать, но я готова на любой контакт с вами; я ценю нашу многолетнюю дружбу, храню память о сосиске12, считаю вас отличным текстологом и верю вам (хотя не всегда: «Солдат»).

Кое-чего вы просто не знаете. Это детали, которые могу знать только я. Не мешало бы использовать мое знание. Почему вам его игнорировать? Вы знаете, я не навязчива… Скажем, некоторые датировки прозы и стихов. Скоро смерть. Не пора ли мне что-то сделать?

Итак, итоги.

По отношению ко мне вы держались гораздо более жестко, чем я по отношению к вам. Я считаю, что разрыв наш был бы идиотичен и для вас, и для меня. Только на радость вашим врагам. Кому это нужно?

Теперь – остается вопрос о моем завещании. Всё то, что я вам говорила, остается в силе. Вопрос в вашем согласии и готовности принять некоторые права и обязанности.13 Это зависит от вас. Решайте сами, но не сгоряча.

Надя14