Об этом

И вдруг камешек в стекло, потом еще один, но уже в раскрытое окно, шелест кустов под окном и сдавленное хихиканье каких — то детских голосов: «Во дают! Смотри, баба голая и мужик!». Таня дернулась, вырвалась и побежала из кухни. Я услышал топот ног из кустов и потом тишину. А потом какой — то глухой звук в коридоре за дверью кухни и вдруг рыдание сестры; я рванулся туда…и в темноте коридора меня оглушил удар. Сестра била наотмашь, по щекам, лбу, плечам, груди, животу, члену. «Оставь, уйди, дурак, идиот, не трогай меня, дрочи сколько хочешь, я не блядь!» — она выкрикивала это, перемешивая слова с ударами, а я остолбенело стоял, потерявшись от страха, что нас видели, смешавшись от истерики сестры. И вдруг протянул руку и включил свет. Мы замерли и посмотрели друг на друга. Её губы задрожали. Она снова наотмашь ударила меня по ягодицам, потом еще и еще; у нее тряслось все: груди, живот, бедра, и вдруг она ударила меня по члену и тот встал, задрался, залупился; она обхватила его за ствол ладонью и начала резкими движениями дрочить его; я вытянул вперед низ живота и взял ее груди рукой; я впервые мял груди, а она впервые член и тут я начал спускать, орошая ее руку спермой. Таня как завороженная смотрела, как сквозь ее пальцы сочится беловато густая жидкость, отпустила руки и из головки члена ударила сперма, будто бы выстрел как из пушки в ее живот, ляжку, на пол.

… Таня нагнулась и стала затирать лужицу спермы, а потом то, что было на ее животе и левой ляжке. Потом достала из своей тумбочки бутылку начатого коньяка, налила пол-стакана и залпом выпила… «Вчера Ленка принесла… давай напьемся…». Все было как-то нереально, будто бы не наяву: наша обнаженность, яркий свет, будто бы это был какой-то сон, который я видел всегда, почему-то знакомый и волнующий… Горячая, янтарная жидкость коньяка разлилась по горлу, груди, животу необыкновенным теплом. Мне захотелось сказать, что — то нежное, ласковое и я вдруг сказал: «Я люблю тебя… ты очень красивая…». «Я знаю… вчера видела… и раньше, до армии видела… ты, ты если, когда хочешь, меня не стесняйся… ладно..?». Неожиданно заговорило радио, мы как — то вздрогнули, я подошел и обнял сестру, ее руки заскользили по ногам, спине, стиснули попку. Я целовал ее щеки, лоб, волосы, губы, шею… она шептала: «Господи, господи как хорошо… только засос не оставляй… ляг на живот… ладно»….Она села на мои бедра, обхватив меня коленками, ее пальцы буквально раздирали мои ягодицы, мне было сладко-больно, но я хотел этого, а когда ее мизинец вошел мне в анус, я выпятил зад и сестра заскакала на мне: один ее палец был в моей попке, а другой на своем клиторе… Я повернул голову и посмотрел: груди, складки живота Тани тряслись, лицо было густо красным… ой, ой…. у… ух… отвернись, не надо… ой — смешалось все: ее и мои вскрики, голос диктора по радио, лай собаки за окном…

… Мы проснулись днем. Наверное, одновременно. Она посмотрела мне в глаза, отвела взгляд и уткнулась лицом в мою грудь. Воспаленные глаза, тушь, размазанная вокруг век, бровей, запах пота, смешанный с дезодорантом и лицо совсем близкое, рядом, потно-сальное, некрасивое от такой близости. Она закрыла глаза и я увидел волосы, белые, густо-стелящиеся по шее, на верхней губе и два больших угря на лбу у переносицы… Не знаю почему, но я наклонился и осторожно выдавил их, потом нашел еще один у носа, потом еще у виска. Лицо Тани расслабилось. Я сдвинул простыню… Таня была совсем голая и теперь, в свете дня, какая-то другая, пушисто-белая в животе — как у меня, у нее курчавились волоски. Я протянул руку. Таня подняла коленки и раздвинула ноги. Я щупал, гладил, её там — в промежности, между ног. Потом всунул палец и стал им двигать, Таня стала подмахивать… потише… так… вот так… ну понежнее же, Славка… ой… ой… ещё… так… о…, мне стыдно… ну не смотри только… Бугорок клитора был словно живой, влажный, теплый, липкий. Это было долго. Рука уставала, я остановился, потом делал это вновь и вновь; а потом отбросил руку и приник туда губами, — Таня забилась, закричала, вдавила мою голову в себя руками… соленые волосы в моих губах, зубах, на языке, её рука больно сдавила мой член; я приподнялся, инстинктивно стал переворачивать её на живот, сестра дергалась, не давалась, я наотмашь ударил ее по лицу, она меня, потом я её, потом заломил ей руку назад, и она закричала — дико, некрасиво, громко и перевернулась на живот, я схватил ее ягодицы и…. Член вошел. Таня вскрикнула. Я тоже. Член выскользнул, я всунул вновь, — о боже, боже…

… Ну вот, уже и утро. Даже не буду перечитывать, что написал… Наверное, смешно и нелепо, что сейчас напишу… но сейчас пойду на кухню, встану голым у окна и буду ждать свою «даму с собачкой», — девочку лет 14-ти, которая гуляет под этим окном с собачкой и смотрит как голый 38-ми летний мужчина вздрачивает перед ней свою страсть. Постепенно мы осмелеем, — она уже становится на бордюр, чтобы лучше видеть, а я подхожу к самому окну.