Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)

«25 февраля 1961.

Дорогой друг,

извините, что я так поздно отвечаю. Я много ездил за это время и, получив письмо, позвонил в издательство, которое напечатало Вашу книжку. Они мне обещали, что пошлют ее Вам. Сегодня я позвонил снова, и они утверждали, что 26 января отправили на адрес д’Астье с просьбой передать Вам 4 экземпляра Вашей книги — сборника четырех романов. Книга имела большой успех. Козинцев доставил мне настоящую радость, подарив Ваши романы. Я буду рад Вашему приезду в Москву, если он состоится. Верьте моей самой искренней к Вам симпатии.

Дружески Илья Эренбург»

[2023].

К этому письму сделаем одно примечание — Эренбург написал его в пору, когда, сидя на даче, вовсю работал над третьей книгой мемуаров «Люди, годы, жизнь»; в ее плане значилась и глава об издателе Эжене Мерле. Именно в этой главе тогда и мелькнул молодой автор детективов Жорж Сим. А через несколько лет (в 1965 или 1966), готовя мемуары к публикации в своем собрании сочинений, Эренбург пытался (насколько возможно) восстановить вымаранное из них цензурой начала 1960-х годов. Более того, он целиком дописал несколько новых глав, а иные пополнил. Так, в главе об Эжене Мерле появился емкий и вполне выразительный портрет молодого Жоржа Сименона (навеянный, надо думать, и его неожиданным письмом, и рассказом о знакомстве с ним Г. М. Козинцева):

«Я не читал его романов, но мне нравился большой веселый человек, прекрасный рассказчик, неизменный курильщик трубки. Он жил на яхте, и помню, как однажды я приехал к нему на Марну. Он смешил меня причудливыми историями, но наиболее забавным мне показался его пес ньюфаундлендер <…>. По вечерам Сименон порой заглядывал в бар „Куполь“, где царил бармен Боб. Туда приходило много разных писателей — и Рене Кревель, и Вайян, и Деснос. Я там просиживал почти каждый вечер…» [2024].

Успех перевода книжки Сименона в СССР был столь очевиден, что в 1961-м ее напечатали снова. А в пору перестройки и после нее в России издали несколько собраний сочинений Сименона, последнее — в тридцати томах (!), а в эти же времена восьмитомное посмертное собрание сочинений не менее плодовитого и популярного при жизни Эренбурга выпускали начиная с 1990 года в течение долгих одиннадцати лет…

5. Мистификатор Сезанн

Эту историю, пожалуй, стоит предварить одним замечанием. Художественные вкусы Эренбурга сформировались в Париже в начале века и никак не соответствовали насаждавшейся в СССР начиная с середины 1930-х годов художественно убогой живописи соцреализма. Однако даже в самые оголтелые периоды уничтожения всего, что оставалось живописью подлинной, Эренбург не отказывался от своих вкусов и не называл черное белым. Более того — он сопротивлялся и в итоге вышел победителем. Это именно благодаря его стараниям в 1956 и в 1966 годах в Москве прошли легендарные выставки Пикассо (о том, какие препоны ему приходилось преодолевать, говорит переписка Эренбурга [2025]). Пользуясь положением президента общества «СССР — Франция», он неизменно боролся с попранием высоких ценностей нового французского искусства (на советских держиморд от культуры оно действовало, как красная тряпка на быка). История, о которой здесь пойдет речь, — одна из многих в жизни Эренбурга оттепельной поры.