Об истинной религии

Томится душа моя перед этой загадкой. Открой мне ее, Господи Боже мой, Отец милостивый, открой Христа ради; дозволь проникнуть в нее, столь таинственную и обыденную, освети мне ее светом милосердия Твоего. Кого расспросить мне, кому, как не Тебе, явить мне все невежество мое? Дай мне то, что я люблю, то же, что я люблю – это от Тебя, Боже. Дай, любящий Отче, “дающий блага просящим у Тебя” (Мф. VII, II). Дай узнать то, над чем трудится душа моя, ибо “это трудно в глазах моих” (Пс. LXXII, 16), пока Ты не откроешь их мне. Молю Тебя ради Христа, во имя Его, Святого среди святых. Я верю, потому и говорю, и живу надеждой “созерцать красоту Господню и посещать храм Его” (Пс. XXVI, 4). “Ты дал мне дни, как пяди” (Пс. XXXVI, 6), и они проходят, а как, я не знаю.

Мы все твердим: “Время, время; времена, времена; как долго такой-то говорил то-то; как долго он делал; как долго я тебя не видел; чтобы произнести этот слог требуется вдвое больше времени, чем для произнесения того, краткого”. Мы говорим это и слышим; нас понимают и мы понимаем. Это так ясно, так обыденно, но кто это постиг, кому оно открылось?

Глава XXIII

Мне довелось слышать от одного весьма ученого мужа, что время – это движение солнца, луны и звезд. Но почему же тогда не считать временем движение вообще всех тел? Остановись вдруг светила, что помешало бы вращению гончарного круга? И как бы мы сочли его обороты, если бы времени не стало? Неужто же, наблюдая за его вращением, мы не смогли бы сказать, видя, что в тот раз он повернулся быстрее, чем в этот, что тот оборот занял меньший промежуток времени, чем этот? И как говорили бы это? Неужто вне времени? И не было бы в наших словах коротких и длинных слогов? Господи, позволь нам в малом увидеть законы, общие и для малого, и для большого. Есть звезды, “светила на тверди небесной для знамений, и времен, и дней, и годов” (Быт. 1, 14), и я не скажу, что оборот деревянного колеса есть день, но и тот ученый муж не может сказать, что тут нет времени.

Я хочу узнать природу и сущность времени, которым мы измеряем движение тел и говорим: “Это движение вдвое длиннее того”. Меня интересует вот что: днем называется не только светлое время, когда солнце находится над землей, но и время, за которое оно совершает свой оборот от восхода до восхода, почему мы и говорим, что прошло столько-то дней, включая в это время и ночи. Таким образом, полный день определяется полным кругооборотом солнца, и я спрашиваю, что же такое этот день: само движение, срок его совершения или же то и другое разом? В первом случае днем мог бы быть и час, если бы солнце смогло обернуться столь быстро; во втором дня бы вообще не было, а был бы только час; в третьем нельзя было бы назвать днем ни сам промежуток времени, необходимый для полного оборота, ни, если допустить, что солнце может остановиться, такое количество времени, за какое оно обычно совершает свой оборот от утра до утра. Итак, оставим в стороне вопрос о дне и спросим: что такое время, измеряя которым движение солнца мы могли бы сказать: солнце совершило свой оборот за промежуток вдвое меньший, чем обычно (если бы оно совершило его за двенадцать часов). Сравнивая оба промежутка, мы бы сказали тогда, что солнце порою совершает оборот за одно время, а порою – за другое, двойное. Если же кто возразит, что подобного не бывает, пусть такой прочтет о том человеке, который сумел молитвой остановить солнце, дабы битва была завершена победой: солнце стояло, а время – шло. Итак, я вижу, что время – это некая протяженность. Вижу ли? Открой мне это, Свет и Истина.

Глава XXIV

Хочешь ли, чтобы я признал, что время – движение тел? Нет, не хочешь. То, что всякое движение – во времени, это я понимаю: Ты говоришь это мне. А что само это движение – время, этого я не понимаю: не Ты это говоришь. Когда тело движется, я временем измеряю, сколь долго оно движется. Но если я не видел начала движения и его завершения, то ничего не могу сказать о его длительности кроме того, сколь долго я сам его наблюдал. Если я долго наблюдал, то могу сказать, что оно движется долго, хотя и не могу сказать, как именно долго; длительность ведь определяется сравнением, и о ней можно говорить, даже не зная ее точного значения. Можно же, например, сказать: “Долго, как и то”, или: “Дольше того”, и т. п. Если же нами был замечен момент начала движения и момент его окончания, то в этом случае мы можем уже сказать, сколько времени длилось это движение. Коль скоро движение – это одно, а мерило его – нечто другое, то разве не ясно, что скорее должно быть названо временем? И если иное тело когда движется, а когда и стоит на месте, то разве не можем мы также измерить время его покоя и сказать: “Оно покоилось столько-то, а двигалось – столько-то”, или: “Стояло вдвое больше, чем двигалось”; или: “Больше стояло, чем двигалось” – в зависимости от того, насколько точны наши наблюдения? Выходит, время не есть движение тел.

Глава XXV