Об истинной религии

Вот и я, Господи, раб Твой, который дал обет принести Тебе жертву исповеди своей, молю о милосердии Твоем: даруй мне совершенно исполнить обет мой: вот, я смело говорю, что Ты сотворил все видимое и невидимое предвечным Словом Своим; могу ли я столь же уверено утверждать, что Моисей, написав: “В начале сотворил Бог небо и землю”, имел в виду именно это, и ничего более? Будучи озарен светом Твоим, я вижу истинность слов моих в истине Твоей; но как мне увидеть, что мыслил сам Моисей, когда писал это, как мне прозреть его дух? Ибо под словами “в начале” он мог разуметь начало творения; под словами “небо и землю” – не устроенную и завершенную природу духовного и телесного миров, а только приуготвленную для их образования бесформенную, но способную воспринять форму материю. Я также вижу, что все приведенные выше воззрения не оскорбляют истины, но которое из них имел в виду Моисей – не вижу, и потому ничего не могу утверждать, хотя и нисколько не сомневаюсь в том, что этот великий муж, какого бы из высказанных, или даже из неупомянутых взглядов он ни придерживался, прозревал передаваемую Тобою нам истину и подобающим образом выразил ее.

Глава XXV

Пусть же никто не докучает мне, говоря: “Моисей имел в виду совсем не то, что говоришь ты, а то, что говорим мы”. Если бы они мне сказали: “Откуда тебе известно, что Моисей усвоял словам своим тот же смысл, что и ты?”, то я воспринял бы такое замечание спокойно, приведя в ответ то, что сказал выше, а, возможно, дал бы и более пространный ответ. Но когда они твердят и твердят: “Моисей имел в виду совсем не то, что говоришь ты, а то, что говорим мы”, хотя и не могут при этом отрицать, что сказанное мною не менее похоже на истину, чем сказанное ими… о, Боже, Боже, жизнь и дыхание наше, у Которого нет никаких разногласий: окропи бедное сердце мое кротостью и смирением, дабы мог я спокойно сносить бесстыдство подобных людей. Ведь подвигает таких не вдохновение свыше, по коему проникли они в помыслы раба Твоего Моисея, но гордыня; не мысли Моисея волнуют их, а свои собственные, и любят они их не потому, что они истинны, а потому, что они – их. Если бы было иначе, они бы уважали и мнения других, коль скоро эти мнения не противоречили бы истине, как и я уважаю то, что говорят они, но не потому, что говорят именно они, а потому, что это не противоречит истине. Истина, она потому и истина, что принадлежит всем.

Если им дорога истина ради самой истины, тогда эта истина – общее достояние всех, кому дорога истина. Но если мне прямо заявляют, что Моисей имел в виду совсем не то, что говорю я, а то, что говорят они, то это возмущает меня: я с негодованием отвергаю подобные утверждения, ибо вижу в них не смелость знания, а дерзость невежества. Потому, Господи, нам и надлежит трепетать пред судом Твоим, что истина Твоя не принадлежит исключительно кому-либо из нас, но всем вместе, кого призываешь Ты к наследованию ее, предостерегая при этом, чтобы никто не дерзал усвоять ее себе одному, иначе мы все можем утратить ее, оставшись в неведении. В самом деле, всякий, требующий только себе то, что предназначено Тобою для всех, тем самым отделяется от общего достояния, ограничивая себя своею собственною нищетою. Он сам отделяет себя от истины, повергаясь в пучину лжи, ибо “когда говорит он ложь, говорит свое” (Иоан. VIII, 44).