Обаяние зла (СИ)

Ведь у него-то, в отличие от этих ребят из Палестинской автономии, был, пусть и незавидный, но – выбор. И Джонни свой выбор сделал. Всю свою сознательную жизнь он, с одной стороны, только собирался жить. С другой – он всю жизнь боялся того неизбежного момента, когда он поймёт, что собираться уже поздно, жизнь прошла. И осознавал, что это ощущение будет тем сильнее, а главное, его тревога в настоящем по этому поводу будет тем сильнее, чем меньше он живёт полной жизнью сейчас, здесь и теперь. Но сделать что-то по этому поводу, хотя бы попытаться организовать себе максимально доступное ему подобие полноценной жизни, Джонни не мог. Или, во всяком случае, не знал, как.

Таковы были печальные мысли Джонни, когда они покидали Палестинскую автономию. У Джонни стоял комок в горле, когда он смотрел на легендарные граффити «To Exist is to Resist». To exist… На этой стене не было глагола «жить». Не было и речи о том, чтобы жить полноценной жизнью, дышать полной грудью. Скорее, это было действительно просто жалкое существование, как у самого Джонни, с постоянным комком в горле, мешавшим ему сделать полноценный, глубокий вдох. Джонни вспомнил эти узкие улочки, обветшалые здания, груды мусора, и словно стоящий повсюду смрад неустроенности и нищеты, который, с одной стороны, до боли напоминал ему его собственную, заваленную хламом квартиру, с другой – вызывал подсознательное чувство брезгливости. Он даже сказал Леночке о том, как ему стрёмно было есть рыбу в тамошнем ресторане. Леночка ответила, мол, да, я даже не стала здесь есть мясо. Впрочем, Джонни прекрасно знал, что она лжёт. Он видел, как она жрала там мясо. Просто ей нравилось, (видимо, из садистских побуждений) подпитывать его страх.

Джонни был настолько погружён в грустные размышления, что умудрился в той поездке ещё раз серьёзно накосячить. Он вспомнил, как экскурсовод предупреждала, что у стены плача есть отдельно мужская и женская части, когда встреченная там Леночка сказала ему: тебе нельзя здесь находиться!

Наверное, при других обстоятельствах Джонни потом ещё долго навязчиво прокручивал бы этот конфуз в своих мыслях. Однако на этот раз было нечто иное, занимавшее его сознание ещё больше. По-прежнему с сочувствием вспоминая ребят из Палестинской автономии, он с тревогой думал о том, как наполнить тот жалкий кусочек, который остался ему от его жизни, хоть каким-то смыслом тогда, когда на горизонте его собственной жизни уже алело зарево заката, и вроде как даже начинало темнеть.

Снова и снова возвращаясь мыслями к недавно встреченным попрошайкам, Джонни продолжал размышлять о том, как всё-таки несправедливо устроен этот мир. В самом деле, чем эти ребята хуже тех преуспевающих господ, которых Джонни видел незадолго до этого в храме Гроба Господня? Тем, что те господа работают? Но и что с того? Какова польза обществу от их бурной деятельности? Джонни вспомнил, как более года назад Леночка ставила ему в пример своего любовника, а по совместительству начальника, Петра Ивановича и тому подобных сослуживцев. Она ещё тогда рекомендовала Джонни, если он хочет добиться чего-то в жизни, следовать стратегиям, сходным с применяемыми этими успешными мужчинами: тотальная ложь, откаты, подделка документов. Джонни вначале даже не верил в эту историю, считая её преувеличением, характерным для Леночки с её склонностью привирать.

Однако факты говорили сами за себя. В то время как на полях страны ни хрена ничего не росло, Пётр Иванович, работая в ответственной за это организации, отнюдь не бедствовал. Он не только хорошо содержал свою большую семью (жену + выводок – Леночка неоднократно говорила, что у Петра Ивановича несколько детей), но также выплачивал зарплату из госбюджета + приплачивал из кармана своей шлюшке – Леночке, которую он перевёл к себе в юридический отдел. Естественно, никакую работу по существу он доверить ей не мог (а следовательно, другая девушка вынуждена была работать за себя и за Леночку!), так как даже если бы даже она за неё реально взялась, Пётр Иванович быстро отправился бы в те места, где, собственно, по-хорошему ему и место. И где уже не он бы имел женщин, а его самого бы другие мужчины в жопу трахали.

В этом плане ситуация Петра Ивановича и Леночки была практически диаметрально противоположна той, в которой в итоге оказалась Наталья – знакомая Джонни из 2009 года, которая, как рассказывалось выше, относилась к нему значительно лучше, нежели другие женщины. Наталье, на момент их последнего виртуального общения в начале 2011 года, за несчастные, мизерные пятнадцать – двадцать тысяч в месяц приходилось работать аж за троих, если не за четверых. А отказаться она не могла. Ведь у неё оба родителя были военные, и ей был отдан приказ!