Обаятельный гарем желает познакомиться

Невольничий рынок оглушал. Звуками — выкриками торговцев, стонами невольников, буйной торговлей и гомоном покупателей. Запахами — плотным духом притираний и благовоний, вонью немытых тел и немного — резким металлическим запахом крови. Красками — пестрыми нарядами невольниц, как-то болезненно контрастирующими с серыми рубищами рабов. Попадались и обнаженные невольники обоих полов.

Рабы были… разными. Большинство — покорными, но и покорность не всегда одинакова. Были здесь те, кого удалось сломать — с тусклыми, ничего не выражающими глазами, механически выполняющие все, что им скажут. Были и те, что покорялись с радостью и сами старались привлечь внимание покупателей. Рожденные рабами? Может быть. Некоторые девушки соблазнительно танцевали или пели на специальных помостах, и никаких цепей на этих красавицах не было. Впрочем, куда здесь убежишь?

Были и непокорные — со спинами, иссеченными шрамами и свежими ранами от плетей, закованные в цепи по рукам и ногам.

В оковах, конечно, были только мужчины.

Хотя…

Я запнулась и замерла, во все глаза уставившись на прикованную к столбу рыжеволосую девушку. Не девчонка — лет, наверное, 25-27. Одета она была как наложница — в широкие шальвары, кисейную блузу-гельмек и короткий жилет поверх нее. Однако смотрелся этот наряд на ней… чужеродно, будто с чужого плеча. Впрочем, так наверняка и было. Эта рыжая — точно не из здешних мест, и среди черноволосых и смуглых местных красавиц выделяется издалека.

А еще она скалится и время от времени пробует подергать цепь, проверяя на прочность. И на руке ее под прозрачной тканью при этом перекатываются мышцы. Не чрезмерные, но — такие бывают только от долгих тренировок.

И из-под жилета видно, как по тонкой кисее рубахи предательски расплывается длинное кровавое пятно.

Непокорную рабыню секли.

Торговец рядом с ней выглядел озабоченным и не пытался привлечь ничье внимание. Впрочем, возле экзотической красавицы и без того останавливались. И наплевать, что лицо у нее перекошено. Вполне достаточно ее белой кожи, серых глаз и ярких волос.

Прищурившись, девушка смерила взглядом слишком близко к ней подошедшего мужчину — и плюнула в него, попав точнехонько по носу. И довольно усмехнулась.

— Простите, благородный господин! — тотчас кинулся к нему торговец. — Дикая совсем, поспешил я ее выставлять…

— Ты за это ответишь, — процедил тот, утираясь рукавом.

Я шагнула вперед, не обращая внимания на оскорбленного покупателя.

— Сколько она стоит?

Торговец и покупатель разом обернулись ко мне, так же одновременно досадливо скривились — и тут же снова отвернулись.

Эх… не представительный у меня вид. Мало того что выгляжу как девчонка, так и еще и наряд пока с девичьего не сменила. Кто ж меня всерьез примет. Надо бы заняться гардеробом срочно.

— Уйди, женщина, — небрежно бросил оплеванный.

Сдаваться так просто я, само собой, не собиралась. И неожиданно мне на помощь пришел пожилой слуга, что сопровожда меня — надо бы запомнить, как его зовут.

— Ты разговариваешь с эрти эр-Мируз, недостойный!

И снова — одновременный поворот двух голов и два шокированных взгляда.

Кто же не слышал о советнике самого халифа, почтенном ай-Мирузе?

А уж сплетни о том, что Ирмаин-ала наконец взял себе старшую жену, выбрав юный цветок дома Зени, не слышал в Аифале только глухой. Одни жалели меня — досталась старику. Другие завидовали — старик-то богатый, да еще приближенный к халифу!

— Простите, благородная эрти, — как-то заискивающе и даже слегка подобострастно проговорил оплеванный и, сложив перед собой руки, низко склонился. Стало противно. — Я никак не предполагал…

Не обращая на него внимания, я повернулась к торговцу и повторила вопрос.

— Сколько?

— Благородная эрти, — заюлил тот, — я бы не советовал… эту девку выставили на торг по ошибке. Ей следовало бы еще поучиться.

— Я хочу купить ее сейчас.

— Благородная эрти…

Захотелось даже ногой топнуть.

— Ты привел ее на рынок. Значит, она продается!

Нервно оглянувшись на оплеванного, торговец еще ниже склонился ко мне, обдав запахом застарелого пота и ароматных масел.

— Простите, благородная эрти, вам я скажу без утайки: я выставил ее так рано, потому что есть господа, готовые платить за таких немалые деньги… те, которым нравится…

Нравится ломать женщин самостоятельно, мысленно договорила я. Заводит сопротивление.

Главное — ничем сейчас не ударить торговца.

— Девка может быть опасна — продолжал горячо шептать он. — Из северных обученных наемниц, экое бесстыдство, там женщины могут брать в руки оружие…

Ух ты! Обученная наемница! С ума сойти.

Ну да, ну да. Женщина с оружием — бесстыдство, а торговать ей как товаром — это очень порядочно.

— Я ее забираю, — процедила я. — Сколько?

Девица, молчаливо следившая за нами все это время, вдруг решила наконец открыть рот.

— Я все равно убью твоего господина, как только он ко мне приблизится, — прошипела она.

Я с любопытством наклонила голову.

— Да? А ты знаешь, что тебя казнят после этого?

— Надеешься избавиться от муженька моими руками? — ответила она вопросом на вопрос.

Торговец побледнел.