Обалденика. Книга-состояние. Фаза третья

Но старику сейчас не до его восторгов было. Он поднял голову и увидел, что по винтовой лесенке в горницу спускается кто-то.

– А зря, – сказал Петя, вглядываясь в незнакомца, – окошко как раз и не помешало бы открыть – такая жара на дворе…

– Да неужто она от этого меньше станет? – искренне удивился тот, подходя к нему.

Вблизи он выглядел, как взаправдашний волшебник: были у него длинные седые волосы, спадающие на плечи, еще более длинная седая борода, черная, отороченная мехом мантия («и это в такую-то жару!..» – подумал старик), а в руках он держал высокий острый колпак, весь усыпанный разноцветными звездами.

– Ну, что ж, давай знакомиться, – сказал незнакомец, бесцеремонно старика разглядывая. – Зовут меня Ахлимик, живу я там, где одни сказки заканчиваются, а другие еще только думают начинаться. Не каждый ко мне попасть может, тебе вот удалось, а потому впечатление на меня ты произвел. Теперь выяснять будем, что кроме этого ты произвести можешь.

– А я – Петя, – сказал Петя, подумал немного и такую еще характеристику себе добавил: – Самовыродок.

– Это как так? – искренне удивился Ахлимик.

– А так, свою сказку превзошел уже, давно из нее выполз, как из яйца тесного. Теперь вот – в других счастья пытаю.

– Ну, пытай, пытай, – усмехнулся Ахлимик, – только не особо увлекайся. Счастье, оно ведь такая хитрая штука, что его искать надо всегда в другом месте, потому как там, где его ищут, его никогда не бывает.

Засмущался старик непонятностью поучений хозяина да о простом спросил.

– Отчего, – спросил он, – так темно у тебя? Зачем это? Ведь снаружи сейчас полдень ясный?

– А ты темнотой не конфузься, и от нее тоже польза есть. Находясь на свету, того, что во тьме, не увидишь. Зато, в темноту погрузившись, все, что на свету осталось, рассмотреть можно, – сказал Ахлимик и добавил: – Ну, хватит умничать, пора бы тебе и перекусить с дороги, как думаешь?

А старик именно так и думал. За стол усевшись, он живо принялся разбираться с угощениями, которые ему без устали подсовывал маленький волосатый, хлопотавший рядом.

– Да, кстати, – спохватился волшебник, – познакомься, Петя, это помощник мой, Хомункул.

Творение он сил особых, сказочных, одному мне подвластных, – добавил он с гордостью.

Петя ел быстро и с аппетитом великим, радуясь наступающему в его животе миру и согласию.

– Голод, – пробормотал он с набитым ртом, – лучший повар!

– Голод, – не согласился с ним Ахлимик, жующий рядом, – плохой повар. Во всем надо довольствоваться самым простым, а значит – самым лучшим.

Пока старик утробу свою ублажал, странное заметил – словно светлеть в комнате начало. То ли оттого, что глаза его с темнотой свыкались понемногу, то ли еще почему-то, да только скоро он словно днем все видел.

Поев, на экскурсию по дому отправился. А посмотреть здесь было на что. Все стены были увешаны странными картинами, непонятными знаками и полками, на которых стояли банки, колбы и реторты. Из углов выглядывали чучела то ли зверей заморских, то ли чудищ волшебных.

А еще было много часов. Висели часы на стенах, стояли на полках и даже на полу. Странным было то, что все они показывали разное время.

– Почему так? – спросил удивленный старик.

– Человек с одними часами всегда точно знает, который час, – ответил ему Ахлимик. – Человек с двумя часами в этом уже не уверен. А я не хочу быть уверенным вообще ни в чем… К тому же время нельзя считать, ведь посчитанное время – это время мертвое, а ничего страшнее мертвого времени быть не может. Хоть об этом твое знание еще впереди…

– А это что такое? – спросил Петя, пытаясь обхватить руками огромный шар, стоящий на странной подставке.

– Это глобус, – ответил Ахлимик, глядя на него с улыбкой.

– Что это такое – глобус? – не понял старик.

– Ну, это… как бы тебе сказать… – замялся хозяин. – В общем, это такое чучело Земли.

Но Петино внимание привлекло уже совсем другое. Открыв от удивления рот, он рассматривал картину, висящую на стене. Картина была живая. Бегали в ней звери разные, чудные до невозможности, летали птицы невиданные, даже запах от картины исходил особый – какой-то чужеземный и странно манящий.

– Это надо же… – удивился старик, зверье нездешнее разглядывая.

Вот так лошадь!.. – засмеялся он, пальцем в картину тыкая. – Дылда какая-то… Словно от удивления вытянулась.

– Это жирафа, – сказал волшебник, к картине подходя.

– Жирафа… – восхищенно повторил старик. – И зачем только ей такая шея длинная?

– Видишь ли, Петя, – важно сказал Ахлимик, – голова у жирафы находится так далеко от туловища, что такая шея ей просто необходима.

– А-а, – протянул старик с уважением, – ну, теперь понятно… А вот еще одна лошадь странная, вся такая помятая, словно конек-горбунок какой-то…

– Это верблюд, – просвещал его дальше Ахлимик, – это и впрямь как бы лошадь, но только… ну, с большим жизненным опытом, что ли…

Покивал старик головой, дальше пошел. По дороге задел что-то на полке неловко, да на лету подхватить успел. В руках повертел, рассматривая.

– А это что? – спросил удивленно.