Обалденика. Книга-состояние. Фаза вторая

А там сплошной веселый звон – это «лопаются и бьются стеклянно-прозрачные», невидимые вами ранее программы. И вы обретаете все большую свободу в поступках, чувствах, поведении.

И с удивлением отмечаете, сколь многое, ранее казавшееся нормальным и единственно возможным, в действительности оказывается нелепой и коварной программой.

И уже с большим пониманием читаете у Оскара Уайльда: «Ничто так не мешает роману, как чувство юмора у женщины и его отсутствие у мужчины».

И у Бернарда Шоу: «Иногда надо рассмешить людей, чтобы отвлечь их от желания вас повесить».

И даже (кто бы мог подумать?) у Махатмы Ганди: «Не будь у меня чувства юмора, я бы давно покончил с собой».

И уже лучше понимаете Вольтера, сказавшего: «Что сделалось смешным, не может быть опасным».

И улыбаетесь вместе с Ежи Лецем: «Максимальным чувством юмора обладают умершие: они смеются надо всем».

Эрик Берн в книге «Люди, которые играют в игры», описывая типичный сценарий поведения мошенника, делает следующее замечание: «Опытные мошенники опасаются людей, которые смеются, обнаружив, что их обманули». Почему? Потому что смеющийся человек перестает быть жертвой. Во всем. И это – главное.

Социум, в котором мы пребываем, уже давно перестал быть отражением нашей сути. Его интересуют лишь наши кукольные обличья. Он стал матрицей, тупо подгоняющей все свои элементы (то бишь нас) под некие усредненные, абсолютно нереальные и выгодные лишь одному ему стандарты.

Это своего рода Прокруст, пытающийся уложить в свою кровать-эталон достойного ее «идеальных размеров». Но, увы, всех приходится «немного подравнивать» – кому ноги укоротить, а кого, напротив, растянуть почти вдвое.

Обратите внимание – любой тоталитарный режим серьезен. Любой: фашизм, социализм, религиозный фанатизм… При социализме была возможна лишь сатира, то есть высмеивание. При фашизме – и того меньше. Почему так?

Вернон Вульф, создатель Холодинамики, писал: «Когда люди становятся серьезными, они отдаляются от целостной динамики, уходят в линейное (кукольное) мышление. Серьезность уже подразумевает готовность забыть (о цельности)».

Раджниш по этому поводу говорил: «Серьезность – это просто болезнь души, и только больные душой могут обращаться в рабов».

Смех же по своей природе разрушителен и губителен для всего, что остановилось в своем движении, закостенело в развитии. Смех – это сила обновления и движения.

Поэтому юмор и смех всегда активизируются и выходят на первый план в периоды социальных изменений, мощных внутренних общественных подвижек. Но смех всегда стихиен и, следовательно, малоуправляем. Социум в попытках самосохранения, понимая, что впрямую ему с этим качеством не справиться, поступает коварнее и хитрее – он огрубляет и опошляет смех, вновь низводя его до уровня примитивной и безопасной для него насмешки. Вот почему, кстати, такие качества, как пошлость и грубая безвкусица, столь же характерны для переходных периодов.

Вывод из всего вышесказанного прост: смех есть созидание через разрушение грубых, разъединяющих оболочек ментала, «дробящих» целостный Мир на отдельные фрагменты. Созидание Целого через объединение его элементов, освобожденных от разрушительных программ.

* * *

Умение с улыбкой воспринять себя и события, в которых вы участвуете, то есть сохранить чувство юмора в любой ситуации, возможно лишь при одном условии: способности увидеть «со стороны» как себя, так и все происходящее с вами.