Объединяя усилия (ЛП)

Вместо этого у меня появилась небольшая одержимость футболом Колорадо, пока я была в отъезде, просматривая видео спортивных каналов об их сборах и пытаясь мельком увидеть их. Я чувствовала себя ответственной, читая, что Ной разозлился и сбежал с интервью, когда спортивные комментаторы описывали чрезмерно агрессивную игру Ноя и Эйдена на поле.

Но сегодня вечером моё сожаление усиливается примерно в тысячу раз, пока я сижу здесь, в своём доме, который безмолвен, как могила. Я смотрю сквозь занавески, закрывающие окно на мою веранду, на мгновение подумывая о том, чтобы выйти на неё и посидеть на вечернем летнем воздухе, как это было бы раньше.

Тебе нужно вернуться к тому, что было раньше, Грейс.

Возвращайся к своей старой рутине.

Перестань прятаться.

Все мудрые советы от Ви, за исключением тех, которые предполагают, что всё может вернуться к тому, что было раньше.

Я стараюсь не смотреть на дом Ноя и Эйдена, но это невозможно, и, конечно же, в ту же секунду всё, что пыталась подавить в течение последнего месяца — всё, что я чувствовала раньше — вырывается на поверхность. И через секунду я уже не могу дышать. В одно мгновение мне кажется, что моя грудь раздавлена огромным весом, и я сижу на полу, пытаясь отдышаться.

Я не могу здесь оставаться. Это была глупая идея думать, что я могу просто вернуться в свой дом — прямо рядом с их домом — и всё будет нормально.

Не знаю, сколько времени я просидела на полу своей спальни, прислонившись спиной к французским дверям, прежде чем услышала жужжание, за которым тут же последовал выстрел. Прежде чем я успеваю открыть дверь спальни, мой телохранитель уже мчится вверх по лестнице и врывается в мою комнату.

— Вы в безопасности, мэм.

— Я слышала…

— Это был один из тех дронов, — говорит он. — Репортёры используют их, чтобы заполучить аэрофотосъемку своих целей. Он был нейтрализован.

— Дрон, — тупо повторяю я. На секунду моё сердце перестаёт биться. Нет, это не могут быть Ной и Эйден. Этого просто не может быть. Это репортёр. Тридцать три дня назад я фактически сказала Ною и Эйдену, что больше не хочу иметь с ними ничего общего — не так много слов, но мои действия были ясны.

— Один из других членов группы безопасности находится на заднем дворе с вещественными доказательствами. С ФБР уже связались.

— Я могу просто… — я не должна выходить на улицу. Я должна проигнорировать то, что только что произошло, закрыть дом и убраться отсюда. Я должна была бы попросить перенести все вещи и найти новое место, где-нибудь подальше от всего этого.

Но я этого не делаю.

Я выхожу на балкон, хотя мой благонамеренный телохранитель протестует, глядя вниз на двор, где дрон был разнесён вдребезги. А там, где — какого черта? — сотни маленьких светящихся кружочков размером в четверть дюйма разбросаны по траве, взрыв света-в-темноте…

Нет.

Я щурюсь на траву, прежде чем посмотреть на дом Ноя и Эйдена. У них горит свет, но я не вижу никакого движения внутри дома и не могу заглянуть в их двор.

Но я всё равно спрашиваю:

— А что это за… штуки во дворе?

Телохранитель прочищает горло.

— Это профилактические средства, мэм.

— Прошу прощения?

— Презервативы.

— Презервативы, — решительно повторяю я. — Светящиеся-в-темноте презервативы.

— Да, мэм. Очевидно, что это работа кого-то психически больного или…

Или…

Я оглядываюсь на дом Ноя и Эйдена.

— А ещё что-нибудь было?

— Простите, мэм?

— Что-нибудь ещё. Было ли что-нибудь ещё, что осталось в моём дворе?

— Мэм, вы можете доверить нам нашу работу, — произносит он. — Вы наняли нас, чтобы защитить вас не только от угроз вашей безопасности, но и от угроз вашему психическому здоровью. Наша работа состоит в том, чтобы перехватывать сообщения от людей, которые могут быть зациклены на вас из-за…

— Да. Я понимаю. — Теперь моё сердце бьётся тысячу раз в минуту. — Но что-нибудь ещё осталось? Мне нужно это знать.

— Там была… — он откашливается, явно чувствуя себя неловко. — Там была кукла. Надувная кукла.

— Надувная кукла. — Я снова смотрю на дом Ноя и Эйдена.

После всего, что я сделала, чтобы сохранить их личности в тайне, они не посмеют поставить под угрозу всё в первый же день, когда я вернулась домой, не так ли?

И что ещё хуже, почему при одной мысли об этом у меня перехватывает дыхание?

Почему это заставляет меня впервые за месяц почувствовать прилив надежды?

— Да, мэм. Очевидно, что мы будем перехватывать некоторые тревожные вещи, когда вы вернётесь к своей рутине, но мой опыт показывает, что эти вещи имеют тенденцию довольно быстро утихать, даже если в данный момент это не кажется таковым.

Он пытается подбодрить меня, но единственное, на чём я могу сосредоточиться — это надувная кукла.

— Там была записка?

— Прошу прощения?

— Вместе с надувной куклой. Может быть, там была записка?

— Мэм, я действительно не думаю, что знание деталей является положительным моментом…

— Там была записка? — огрызаюсь я.

— Думаю, что да, мэм.

— Покажите мне её.