Обеднённый уран. Рассказы и повесть

Ася относится к своим обязанностям более ответственно, хотя иногда я чувствую, что она тоже не понимает, для чего нужны все эти поездки, если у хозяина есть пара ног и он мог бы пойти сам куда угодно. Иногда и мне такое кажется. довольно часто во сне я хожу. То есть я, конечно, не лунатик, а просто снятся мне такие сны, где я хожу свободно. И особенно часто повторяется один сон, в котором я бегу вниз по ровному склону горы, через высокую траву, через мелкий кустарник. я бегу, наклонившись вперёд, проносясь лицом над стеблями высокой травы, так быстро, что это сравнимо с полётом. Очень быстро, очень плавно, и изо всех сил. Даже не бегу сам, а что-то меня как будто несёт. Ноги давно должны бы отстать от туловища, но каким-то чудом они его догоняют и уверенно держатся рядом. Откуда взялся этот сон? В жизни не стоял на собственных ногах, не знаю даже ощущения простого шага, а тут такой подробнейший бег. Во сне я знаю, что на мне плетёные кожаные сандалии, скользкие от пота, они мне маловаты, и лучше было бы бежать босиком, сбросить сандалии, но останавливаться там нельзя. впереди, я знаю, обрыв и река, и в эту реку нужно прыгнуть. Если плохо разбежишься, до воды можешь и не долететь, воткнёшься головой в песок. Сон этот досмотреть мне не удаётся, постоянно что-то меня словно подбрасывает на кровати, и я опять оказываюсь у себя дома и без ног. Не знаю, может быть, просто боюсь досмотреть.

Я настолько укоренился здесь, так мне здесь хорошо, что совершенно не чувствую себя обделённым судьбой. Передвигаюсь, значит, и по дому, и по улице свободно, прекрасно общаюсь со всеми абсолютно людьми в нашем богоспасаемом поселении. Девушки меня любят. У нас в доме бывают такие посиделки, когда собирается человек десять-пятнадцать, молодые люди довольно разного возраста. И мы говорим, говорим о многом.

В основном говорю я. У меня много свободного времени, и я постоянно читаю, много знаю. Имею доступ во всемирную сеть, читаю все книги, смотрю кино, слушаю музыку. Много знаю, да. А им интересно. И вот, бывает, рассказываю что-нибудь часами, витийствую, потом обсуждаем. Они тоже что-нибудь рассказывают. Такая изба-читальня, что ли. Клуб по интересам. Потому что, в самом деле, с ними интересно. Они такие наивные, добрые, хорошие… Самые благодарные слушатели. Девчонки, правда, обязательно пытаются флиртовать. Говорят мне: Илья Николаевич, вы на икону похожи… У вас такие глаза… такие волосы… Вы такой сильный… и руки у вас красивые…

Это да, руки у меня сильные. Ну а как же иначе, если они у меня и вместо ног тоже. Станешь сильным.

Так что иногда приходится молодёжь выгонять чуть ли не силой, вот этими самыми руками. Они бы тут хоть целую ночь сидели и болтали. Хорошая у нас молодёжь, на самом деле. За неё только взяться как следует.

В последнее время на эти вечера-посиделки ко мне стали приводить и довольно маленьких детей, так что уже приходится заранее задавать темы обсуждения, соблюдать некоторый возрастной ценз. Мама Света шутит, что я отбиваю у неё хлеб. Учитель школьный, дескать, должен заниматься этим, а не ты. А я разве против. Пожалуйста, занимайтесь. Так ведь не занимаетесь же… Учитель школьный. Почему обязательно школьный? Просто — учитель. Есть у тебя чему людей учить — учи. У меня вот вроде бы есть…

Мамочка моя милая.

Удивительно, какое глубокое, мистическое влияние имеет мать на жизнь любого человека. Пока она с тобой, ты всё равно не можешь считать себя полностью самостоятельным и независимым, каких бы успехов ни добился, как бы высоко ни поднялся по общественной или карьерной лестнице. Даже если ты с матерью не в ладах. Даже если у тебя уже давно собственные дети, но где-то в задней комнате ещё жива твоя старенькая высохшая старушка — ты сын, и ты не один. Мать за тебя в ответе. У нас в деревне недавно скончался один мужчина, ему было сорок семь, у него были и дети, и внуки. Так он перед смертью держал за руку свою мать и просил: «Мамочка, я не хочу умирать, сделай что-нибудь!» Да, она ведь привела его в этот мир, дала жизнь — поэтому должна знать, как избежать смерти… А потом ему стало совсем плохо, он понял, что уже всё решено — и тогда выгнал всех, попросил позвать меня. Никого больше не хотел видеть. Попа в то время не было, и я сидел, говорил с ним до самого его конца…

Чую иногда в себе силу неимоверную. Наверное, многое я мог бы сделать. Наверное, мог бы. Не знаю. Но кажется мне так иногда. Это как в том моём сне: бегу с такой скоростью, что захватывает дух. И нельзя останавливаться, только вперёд. Иначе до воды не достать.