Объект 112

— Знаешь, Валерий, я к тебе как-нибудь зайду в мастерскую. Думаю, что ты против не будешь. Тогда я тебе расскажу кое-что интересное…

В глазах Валерия сверкнула радость. С этого момента майор стал его другом. Конечно, когда он придет, Валерий покажет ему свою мастерскую.

— Да, Валерий, еще вопрос: кто, кроме тебя, знает о радиограмме?

— Только отец. Он меня и послал к товарищу полковнику.

— Хорошо. А сейчас запомни, что я тебе скажу: с этого момента о радиограмме не должен знать больше никто.

— Конечно, товарищ майор. Разве я не знаю, что такое военная тайна?

Они расстались друзьями.

* * *

Вечером того же дня в кабинет к майору Панаиту вошел старший лейтенант Лучиан и доложил, что радиограмму удалось расшифровать.

— Кажется, нас ожидает интересное дело, не правда ли? — улыбнулся майор и, взяв отпечатанный на машинке текст, прочел:

На строительстве у 112 километра на шоссе № 4 ничего не выходит. Срочно нужен способный и смелый человек.

Ариец

— Трудной была расшифровка? — поинтересовался майор, вчитываясь в текст.

— Не особенно. Они использовали «Скынтейю» от 9 июня, взяв оттуда слово-ключ к шифру.

— Хорошо. Что вы думаете обо всем этом?

— Думаю, товарищ майор, что здесь два факта заслуживают внимания: во-первых, строительство, во-вторых, «Ариец».

— Это, конечно, верно. Но не нужно забывать, что в радиограмме каждое слово заслуживает самого пристального внимания. Важно знать и кто такая «Сюзанна», и что должен и не может сделать «Ариец» и, наконец, когда, где и каким образом «Арийцу» будет послан «способный и смелый человек», на помощь которого он так рассчитывает.

Задумавшись, майор встал из-за стола и стал прохаживаться по кабинету. Потом, взяв бланк с текстом расшифрованной радиограммы, он попросил Лучиана вызвать капитана Фрунзэ и вместе с ним подождать, пока он придет от полковника.

Когда Панаит вернулся, оба офицера ждали его.

— Садитесь, — пригласил майор. — Итак, товарищи, начинаем действовать немедленно. Вы, капитан Фрунзэ, срочно выезжаете на объект, который находится на 112 километре шоссе № 4. Указания, что делать на объекте, получите у полковника…

Агент «К-4»

Имя Мирчи Манека было довольно широко известно среди румынских легионеров.[1] Одни уважали его, другие считали отъявленным карьеристом, третьи побаивались. Когда весной 1938 года разнеслась весть об убийстве профессора Кристи и все газеты большими буквами напечатали имя убийцы, — а им был Манека, — уважение к нему зеленорубашечников[2] стало единодушным.

Манека, было арестовали, но с помощью своих высокопоставленных покровителей он вскоре исчез из тюрьмы. Два года Мирча скрывался в горных монастырях, где отрастил бороду и стал носить сутану. В одном из монастырей он получил, имя Досифей.

После прихода в 1940 году к власти фашистского генерала Антонеску Манека сбросил сутану, сбрил пышную бороду и, одетый в зеленую рубашку и черные брюки, заправленные в сапоги, появился на улицах Бухареста. Он немедленно был зачислен в легионерскую полицию.

Не теряя времени, Манека приступил к «работе». Почти каждую ночь он ездил по городу, врывался в дома, обыскивал, арестовывал, грабил.

В кровавые дни легионерского мятежа[3] для Манека наступила вольготная жизнь. Во время одной из стычек на улицах города он оглушил раненого солдата, облил его бензином и поджег. Человек извивался в огне, а «мальчики», возглавляемые Манека, кровожадно ревели вокруг живого костра. Немало и пограбил он в те дни. Но мятеж был подавлен, и Манека снова удалился в горы.

Через три месяца Манека и его друзья написали Антонеску письмо, в котором просили прощенья, называя себя «бедными заблудшими овцами». Разумеется, они были прощены. По приказу своего подпольного начальника Манека обосновался в небольшом городке Турку-Мэгурей.

Тогда же Манека познакомился с дочерью ремесленника Анной Герасим, блондинкой с серыми глазами, на три года моложе его. Манека спешно «влюбился» в свою знакомую, тем более что начальство дало директиву устроиться в жизни прочнее и солиднее.

Наивная и простая, Анна отвечала на ухаживания Мирчи, а он без устали рисовал ей радужные картины их совместной жизни. Однажды Манека попросил руки девушки, но началась война, и Анна прямо сказала ему:

— Нет, Мирча, поженимся лучше после войны. Неизвестно, как бы пошло дело дальше. Все изменили события на Восточном фронте. Накануне Сталинградской битвы Мирчу мобилизовали, но помог один врач — и Манека остался «лечиться» дома.

Когда Мирча слушал сообщения о приближении советских войск, его пробивал холодный пот, но все же он оставался на месте, надеясь, что там, где нужно, о нем не забыли.

И действительно, в одну из сентябрьских ночей 1944 года кто-то осторожно постучал в окно его комнаты. Перепуганный Манека тихо поднялся и поглядел в окно. Серебристый свет луны освещал незнакомца, лицо которого было закрыто капюшоном. Убедившись, что незнакомец один, Манека открыл окно.

— Мирча Манека? — прошептал незнакомец.

— Я.