Объект его страсти

— Ах, Нэвиш. Это ужасно, — она подходит и обнимает меня, но я делаю объятия недолгими. Не могу принимать жалость. Она отпускает меня и сочувственно смотрит, пока я покидаю комнату. Она понимает, когда нужно дать мне пространство. Пока иду по коридору, воспоминания о лепестках роз, ведущих в ванную, приходят на ум. Что, если это был наш последний шанс быть вместе подобным образом? Я не хочу даже думать об этом. Так или иначе, не думаю, что все когда-нибудь будет как прежде. Это иронично, что оба проблеска истинного счастья, которые у меня были, были с Лэндоном. И оба раза счастье исчезло вмиг. Моя интуиция подсказывает бороться за него. Бороться за нашу любовь. Моя рациональная сторона считает, что не стоит мешать ему быть отцом.

Логически размышляю, что ему не нужно быть с Жизель, чтобы быть хорошим отцом. Если мы любим друг друга, то он должен быть со мной. Чувство вины не должно быть причиной, по которой он останется с ней, если у него произошел перелом чувств. Что, если новость о том, что она носит его ребенка, разожжет глубокие чувства к ней?

Мой разум старается изо всех сил, чтобы не представлять этого. Эти все «а что, если» сводят меня с ума. Мне нужно больше, чем пара минут, сэкономленных, пока Жизель в душе, для разговора с ним. Знаю, что оттолкнула его, когда он пришел поговорить со мной, но я не была готова столкнуться с правдой нашего затруднительного положения. На автомате принимаю душ, безуспешно пытаясь забыть о прошлой ночи и нашем трахофесте, который был в ванной. Решение принято. Я собираюсь бороться за нас. Ему нужно сказать Жизель правду и будь что будет. 

 — Что готовишь? — спрашивает Пейтон, когда выходит из своей комнаты. Она облокачивается на столешницу и улыбается. Уверена, что она счастлива видеть, что я вышла из убежища. Я позанималась немного текстами сегодня, но затем решила, что мне нужно быть более инициативной в завоевании моего мужчины.

— Спагетти, — ухмыляюсь я. — И еще у меня торт в духовке. Это будет немецкий шоколадный торт.

Пейтон с интересом изучает меня.

— Что это за разворот на сто восемьдесят градусов? Что ты задумала? — я же говорила, что она хорошо меня знает.

— Ничего. Я просто подумала, что смогла бы приготовить любимые блюда Лэндона, поскольку он приготовил вкусную еду для меня прошлой ночью, — Пейтон качает головой. — Что? — спрашиваю я невинно.

— Ты знаешь что. Ты ведешь войну против Жизель, а она даже не знает, что является ее частью. Вам с Лэндоном нужно поговорить с ней, и скоро, — прежде чем прокомментировать, добавляю грибы и сосиски в спагетти.

— Согласна. Я поговорю с Лэндоном и внушу ему, что так лучше. Он волнуется, что она перенервничает и может произойти выкидыш, — Пейтон подходит и заглядывает в кастрюлю. Она берет вилку, чтобы попробовать, но я отталкиваю ее руку. — Подожди, обжора, — она дуется, но оставляет вилку на столешнице.

— Не думаю, что это возможно. Жизель довольно-таки сильная. Ее сердце может быть разбито, но это лучше, чем выяснить все позже. Я рада, что ты решила бороться за своего мужчину, просто дай своему противнику все узнать, — шутит она.

— Убирайся отсюда. Я пытаюсь готовить. Иди, отдыхай, а я дам тебе знать, когда обед будет готов, — она права, конечно.

Лэндон и Жизель отсутствуют весь день. Не хочу думать о времени, которое она проводит с ним. Одно ясно наверняка — я не могу ждать еще один день, не рассказав о своих чувствах. Либо он со мной и готов бороться за нас, либо он должен отпустить меня.

Лэндон и Жизель возвращаются около восьми. Она сразу заходит на кухню, чтобы обнять меня.

— Я так рада, что ты чувствуешь себя лучше, — чувствую себя фальшиво, обнимая ее в ответ. Она заглядывает в кастрюлю, и улыбка озаряет ее лицо. — Оох, спагетти. Детка, она приготовила твое любимое блюдо. И это немецкий шоколадный торт? — спрашивает она, указывая на торт, который я заморозила и отставила в сторону.

— Да, — отвечаю я. Лэндон бормочет, что собирается принять душ, но она переплетает его пальцы со своими, и тянет на кухню.

— Детка, пойдем, посмотрим, как вкусно выглядят спагетти. И прежде чем ты скажешь это, тебе подлежит нарушить диету. Можешь позволить себе одну поблажку. Нэвиш приготовила оба твоих любимых блюда. Кроме того, после этого ты будешь более мягким со мной.

Кажется, что ему очень неуютно с нами обеими в одной комнате. Жизель становится на носочки и подносит его лицо к своему, прежде чем запечатлеть поцелуй. Я не могу отвести взгляд. Это, блядь, как наблюдать за крушением поезда. Его глаза находят мои, и в них отражается раскаяние. Ярость нарастает во мне. Почему он не положит конец этому? Неужели не причинять ей боли важнее, чем мои чувства прямо сейчас? Пейтон присоединяется к нам на кухне и наблюдает неловкую сцену. Она посылает мне сочувственный взгляд и я, наконец, отворачиваюсь.

Беру бокал из шкафчика и наливаю себе немного вина, которое подготовила к еде.

Жизель, наконец, отстраняется, а он просто стоит на месте и смотрит в пол.

— Я поем немного, после того, как приму душ, — соглашается он.