Объект «Кузьминки»

Я стою напротив массивных стеклянных дверей у входа в метро, рядом с грязным, заплеванным парапетом, на котором, как воробьи после дождя, сидят грустные и нахохленные малолетки. Я испытываю к ним все чувства сразу: и зависть, и гнев, и тяжелое раздражающее озлобление, усугубленное получасовым опозданием Светки-Дебаркадера. Словом, я переживаю всю гамму чувств завязавшего алкоголика. Это ужасно, а в некоторых случаях – так же противно и унизительно. Особенно когда перед твоими глазами широко разворачивается картина чужого уличного кайфа, не омраченная общественным возмущением или наглым вмешательством районного милицейского патруля. К тому же Дебаркадер… Ох уж эта Света, которая дерзко нарушает одно святое правило: “как хотите, чтобы с вами поступали, так и вы поступайте с ними”. Откуда это: “с вами…”, “с ними…”? Кажется, из Евангелия. Ну да Бог с ним… Правда, Светку я знаю плохо. Может, и не нарушает она ничего. Просто не способна или не приучена приходить на встречи вовремя. Есть такой тип людей. Отвратительный мужской и женский тип – опозданцев; или, как их еще величают в народе, – тип закоренелых неисправимых “опоздунов”.

Между тем, у одного из нахохленных малолеток выпала открытая бутылка пива. Она глухо ударилась об асфальт, но, так и не разбившись, откатилась к столику открытого летнего кафе, оставляя за собой влажный, пенный след. Выронивший бутылку репер (судя по его широким приспущенным штанам) даже и не подумал приподняться и выкинуть ее в расположенную неподалеку, переполненную неистребимым городским мусором и дымящуюся от выброшенных в нее непогашенных сигарет уличную урну. Сидящий рядом с репером чудик, поведя осоловелыми глазами, набычился и довольно громко произнес:

– Спайдер! Сука безрукая, у нас же бабла больше нет. И так на последнее бутылку эту купили. Че мы сегодня вечером бухать-то будем?

– Да хуйня это все. Скоро шнурки с работы подтянутся, у них и стрельнем.

– А они дадут? Ты мне вчера по ушам прогонял, что пока на работу не устроишься, “кредит семейный” у тебя вне зоны доступа.

– По-любому, шнурки не дадут…

– Ну и че тогда?

– Придумаем чего-нибудь…

Чудик тяжело вздохнул, уселся поудобнее и, посмотрев в сторону, толканул репера локтем в бок:

– Смотри, это не твоя мамочка на горизонте замаячила?..

В редкой череде заходящего в метро вечернего народа мелькнула маленькая рыжеволосая женщина в заношенной зеленой кофте. Она подошла к сидящей на парапете тусовке и обратилась к флегматично взирающему на нее парнишке в реперских штанах:

– Сынок, опять ты…

Я отошел подальше, дабы не внимать этим много раз слышанным от собственной матери слезным увещеваниям и грубым упрекам, смысл коих можно свести к одной единственной фразе: “Когда ты бросишь пить, идиот?!”

Хватит, наслушался. Это теперь не для меня.

Светка опаздывала уже на сорок пять минут. Такой наглости я от нее не ожидал. Вообще, я заметил, что когда некрасивые бабы ведут себя неподобающим образом, они вызывают у мужиков гораздо больше недовольства и возмущения, чем избалованные жизнью и окруженные плотным кольцом общественного внимания взбалмошные красавицы, – при ровно таких же проступках или точно таком же (если не худшем) неадекватном поведении.

Не прошло и пяти минут активных родительских уговоров, как на рыжеволосую женщину стал угрожающе смотреть не только ее собственный сын, но и вся накачанная пивом гоп-компания.

Я подошел ближе и, сам того не желая, прислушался.

– Говорил же тебе нарколог – не перестанешь пить, через пару лет на городском кладбище окажешься! У тебя же почки слабые… а ты…

Репер только расстроенно и быковато поводил головой. И чтобы хоть немного придержать ее на крутых поворотах, иногда резко осаживал:

– Мать, смирись!

Остальные малолетки сидели на парапете со сдержанно-возмущенными лицами, и терпеливо дожидались, когда она перестанет “ремонтировать” своего сынишку и свалит подобру-поздорову домой.

– И участковый говорил: будешь пить – сядешь! У тебя же условный срок еще не закончился… ты на суде что мне обещал?..

– Смирись, мать! – репер поднялся, по-дружески приобнял ее за плечо и стал уводить в сторону, подальше от своей размеренно излучавшей грубую подростковую неприязнь тусовки.

– …сколько я могу за тобой бегать? Из дерьма тебя этого вытаскивать! Скорей бы в армию забрали, что ли. С глаз моих долой…

– Смирись, мать, лучше смирись…

Светка-Дебаркадер совсем не походила на динамистку.

Договорились мы с ней накануне быстро и легко. Даже приготовление ужина успели обсудить. В общем, ничто не предвещало… и хоть нет такой заповеди: “Не опоздай!” – если бы она была, я бы выполнял ее свято и неуклонно, так как сам никуда и никогда, преимущественно, не опаздываю. (Интересно, как это у меня сочетаются в одной фразе “никогда” и “преимущественно”… Вот он – спрессовавшийся в моей голове за долгие годы всяческих злоупотреблений – “корпускулярный хлам, которым говорим”, как написал один талантливый поэт, по слухам – жуткий пьяница.)