Объект номер 13 (СИ)

Идею подал Деймос, кстати. И сейчас, оглядываясь назад, сомневаюсь, что он сделал это случайно.

Впрочем, я не стану спрашивать. Не хочу знать ответ.

Я склонил голову, позволяя волосам упасть вперёд, и потянулся к голодной, жадной, хищной бездне, лежащей за чертой сознательного. Той самой, где в каждом человеке (и не только) живёт жажда насилия, в обычное время более-менее успешно связанная рамками цивилизации, гуманизма и здравого смысла.

Эта бездна есть у каждого. Кто-то признаёт её, кто-то игнорирует, кто-то в неё падает…

Я же использую её.

Сознание привычно дрогнуло, зрение помутилось, чтобы через пару мгновений обрести почти невозможную чёткость. Чужие мысли и чувства перестали иметь какие-либо значения: мозг фиксировал их, но не выдавал никакой эмпатической реакции.

Именно так обычно чувствуют себя психопаты.

Я перехватил контроль над маской и оскалился, когда распахнулась дверь.

“А они вовремя, — заметил Деймос вкрадчиво. — Вот это я понимаю — чувство времени. Скажи?”

Я фыркнул. Доктора, всё ещё занятые спором, застыли и посмотрели на меня.

Ну-ну.

Я поднял голову. Я видел своё отражение в одностороннем стекле лаборатории: оскал маски и светящиеся алым глаза.

— Как мило, что вы вернулись, — протянул я, наслаждаясь их ужасом. — Я думаю, у нас осталось несколько незаконченных дел. Не возражаете, если дальше всё будет по моему плану?

Маска с тихим щелчком упала на пол.

Кто-то заскулил. В комнате отчётливо запахло продуктами жизнедеятельности.

Значит, понимают.

Хорошо.

— Не нервничайте, доктор, — я широко улыбнулся, демонстрируя клыки. — Будет весело… по крайней мере, мне.

И восприятие моё сместилось, окончательно выдвигая я-номер-два на первый план.

Они растерялись; я разочарован. Как непрофессионально! Сразу видно, что с суперсолдатами им работать не приходилось. У наших техников на такой случай были многоступенчатые протоколы.

Не то, чтобы они им сильно помогали, правда. Скалюсь, вспоминая… И тут же ловлю интересную мысль.

Вон тот, который медленно пятится к двери под прикрытием остальных, опытен. Его взяли сюда, потому что он уже имел дело с модификантами. Он помнит, как выбирался из пылающей лаборатории. Вспоминает Нико, пытающегося вытащить горящего заживо друга…

Бездна поднимается, ворочается, диктует свои правила.

Больно. Нужно позаботиться, чтобы этому, опытному, было больно.

Он притронулся к моему человеку; он ответит за это.

Тут я-номер-два определил всё очень ясно.

Никто не может трогать моих людей.

Никто не может ставить над ними эксперименты.

Я выбрал их. Теперь это могу делать только я… Или кто-то, но с моего разрешения.

Я уничтожу других.

Охрана вскидывает плазменное оружие. Они ориентируются быстрее, всё же военные. Легко уклоняюсь, ухожу в перекат, вырываю из пола ложемент и отправляю в полёт.

Двое падают (кажется, эта игра называется кегельбан, но я не уверен). Искин собирается поднять тревогу; блокирую его, благо уже начал взлом верхних слоёв.

Оператор, видя, что тревога не активизируется автоматически, пытается включить сигнал вручную.

Выключаю оператора, запустив в него двухсоткиллограмового процедурного робота.

Я же говорил? Весело!

Доктора пытаются сбежать, но я не позволяю, конечно. Они всё ещё живы, собственно, только по одной причине: я не хочу, чтобы это было просто. И быстро.