Объект власти

– Если они купили Гейтлера, то почему не могли нанять еще одного очень умного и знающего эксперта? — нанес свой самый жестокий удар генерал. — Извини, что я вынужден так говорить.

– Ничего, ничего. Я уже привык к вашим оскорблениям. Правда, мне казалось, что ты все правильно понимаешь.

– Я передал тебе вывод наших аналитиков. Кроме тебя, никто не знал о нашей операции. Может, ты случайно кому-то проговорился?

– Ты повторяешься, — заметил Дронго. — Сначала была трагедия, а сейчас — фарс. Неужели ты действительно считаешь, что они могли меня купить? Интересно, за какие деньги? И я провел такую хитроумную операцию, не понимая, что стану главным подозреваемым?

– Не считаю, — ответил Машков, — поэтому приехал к тебе. Завтра у нас будет сеанс допроса. Ты должен присутствовать.

– Кого будут допрашивать?

– Тебя.

– Примените ко мне ваши методы?

– Да.

– Я могу отказаться?

– Нет.

– Я буду помнить об этом допросе?

– Думаю, да. Мы не применим лишних психотропных средств. Нам важно выявить степень твоей невиновности.

– Или виновности, — добавил Дронго. — Будете меня потрошить, как рыбу, выжимая все сведения из моего мозга.

– Это единственный выход. И для тебя. И для нас.

– Надеюсь, вы не испортите мне голову? Это мое единственное богатство.

– Не беспокойся. Постараемся не испортить.

– А Гейтлер?

– Он исчез. Мы не можем понять как, но он почувствовал, что мы вышли на них, и исчез.

– Такая гениальная интуиция? — Дронго покачал головой. — Тут скорее другое. Он просто просчитал ваши действия. Сначала осечка с этим поляком, которого вы сняли с рейса. Неожиданный приступ. Он действительно болен диабетом?

– Да. Уже много лет. И говорил об этом Дзевоньскому. Мы действовали правильно…

– А потом вместо Гельвана разговаривал ваш сотрудник.

– Там все было безупречно. Он говорил голосом Гельвана.

– Но сообщил, что попал в аварию и приедет с некоторым опозданием. Мне еще тогда не понравилась ваша версия. Подряд два чрезвычайных происшествия. Гейтлер в это не поверил и правильно сделал. Один сбой может считаться случайностью, но два сбоя — это уже подозрительная закономерность. Потому он и исчез.

– Нам от этого не легче. Все равно нужно его искать.

– И не только его, — задумчиво произнес Дронго.

– Что ты хочешь сказать?

– Если завтра выяснится, что я не причастен к нападению на брюссельский офис, что тогда вы будете делать? Ведь нужно найти причины, объясняющие провал в Брюсселе. Как тогда вы себя поведете? Начнете проверку всех членов вашей комиссии?

– Это невозможно, — сразу отрезал Машков. — В комиссии девять человек. Три генерала, пять полковников и подполковник. Девять высших и старших офицеров наших спецслужб. Никто не возьмет на себя такую ответственность — разрешить допрос этих людей. У каждого ведомства свои секреты, свои тайны. Это невозможно.

– Значит, их нельзя, а меня можно? Сволочи, — добродушно заметил Дронго. — Вот поэтому я и не работаю на государственные службы. Мера цинизма просто зашкаливает.

– Возможно, — согласился Машков, — мы все не ангелы. Но нам нужно понять, что происходит.

– Тогда я тебе скажу, что происходит. Скинем десять процентов на то, что произошла трагическая случайность. Еще десять на высокий профессионализм Гейтлера. На то, что он действительно сумел все просчитать и предупредил о неизбежном провале. Возможно. Но восемьдесят процентов за то, что в вашей комиссии завелся «крот». Восемьдесят, Виктор, и я думаю, что эта моя версия наиболее правильная.

– Только не вспоминай об этом завтра, — попросил Машков, — тогда мы не сможем нормально работать. Если завтра все пройдет нормально, я добьюсь, чтобы тебя официально включили в нашу группу. И мы начнем поиски исчезнувшего Гельмута Гейтлера.

– Ты полагаешь, что после завтрашнего допроса я захочу с вами работать?

Машков не ответил. Потом вдруг усмехнулся.

– Чему ты улыбаешься? — поинтересовался Дронго.

– Сегодня утром я спросил Дзевоньского, мог ли генерал Гейтлер просто сбежать? Забрать уже полученные деньги и сбежать. Дзевоньский твердо ответил, что он так не поступит. У него, видите ли, есть своя профессиональная гордость. Вот и ты такой же. У тебя тоже есть профессиональная гордость. Ты захочешь найти Гейтлера и вычислить возможного «крота».

– Подлизываешься?

– Еще как! Может, поедем куда-нибудь ужинать? Моя машина ждет внизу.

– Сначала наговорил кучу гадостей, сделал из меня подонка, предложил пройти тест на верность, а теперь приглашаешь на ужин?

– Я думал, ты поймешь…

– Не хочу понимать. Убирайся отсюда, — Дронго неожиданно улыбнулся, — но не очень быстро. Чтобы я успел переодеться и поехать с тобой. Только учти: если завтра вы перепутаете дозы и сделаете меня идиотом, то всю оставшуюся жизнь я буду сидеть на твоей шее. Специально оговорю это в моем завещании.

ИСПАНИЯ. МАРБЕЛЬЯ. 5 МАРТА, СУББОТА