Читаем Объект «Зеро» полностью

Объект «Зеро»

Долина встретила нас разнотравьем, пением птиц и оглушающим стрекотом насекомых. Нас охватила настоящая эйфория, хотелось кричать во все горло, прыгать, размахивать руками. Я впервые в жизни ощущал радость не от чего-то, а просто потому что жив. Жив назло всему, жив, хотя мог бы погибнуть, умереть множество раз. Мой спутник, похоже, испытывал схожие чувства. Цендорж широко шагал рядом, жмурясь, точно сытый кот, а рот его растягивала самая широкая из виденных мною когда-либо улыбок.

Мы с треском продирались через серо-зеленые заросли, доходившие мне до груди, а монголу до плеч, и мелкие обитатели этого травяного райка в панике бросались в разные стороны, трепеща прозрачными крыльями. Под ногами то и дело шуршали похожие на земных хомяков мохнатые зверьки.

Набрав камней, я велел Цендоржу стоять неподвижно и занялся охотой. Вскоре мне удалось добыть пару шуршунов, как я про себя называл местных хомяков. Теперь, когда мы доберемся до каменных сосен, высящихся на склоне ближайшего холма, у нас будет жареное мясо.

Мясо! От одной мысли о нем рот мой наполнился тягучей слюной. Я представил себе, как впиваюсь зубами в аппетитную поджаристую ножку шуршуна, и едва не упал, споткнувшись о белый прыгуний череп, оплетенный травой.

Набежавшее с запада небольшое облачко скрыло пылающий диск Эос. Настроение мое стремительно портилось. Цендорж затянул заунывную монгольскую песню, похожую на поминальный плач. Я сел в траву и зарыдал, размазывая слезы по лицу.

Не знаю, была ли это расплата за нечеловеческое напряжение там, в горах, или в листьях «цагана» содержались какие-то вещества, действующие на нервную систему, но успокоился я только к вечеру.

– Спать надо! – убежденно сказал Цендорж, когда мы поужинали оказавшимися вовсе не такими уж и вкусными шуршунами. – Много надо спать. День. Или два. Потом идти.

Монгол был прав – нам требовался отдых. Мы наломали большую груду сучьев каменной сосны, Цендорж уселся поодаль, пообещав разбудить меня, когда ночное светило Аконит пройдет половину своего небесного пути, и вскоре я уснул.

Не скажу, что сон мой оказался приятным. Мне приснился Игорь Макаров. Геофизик стоял на краю обрыва, одетый почему-то в широкий черный плащ и шляпу. Глаз его я не видел – на лице Макарова лежала густая тень.

– Здравствуй! – сказал я ему и испугался звуков собственного голоса.

Игорь отрицательно покачал головой:

– Нет, Клим, здравствовать мне уже не придется никогда. Я умер. Умер нелепо и даже глупо. Крупозная пневмония, отек легких. На Земле от этого не умирают уже лет семьдесят как минимум. Но главное не это. Я хочу, чтобы ты запомнил: здесь все не так.

– Здесь – на Медее?

– Не перебивай. Запомни, запомни крепко: здесь все не так!

– Но что «не так»! – закричал я, шагнув к Игорю. – О чем ты говоришь?

– Просто запомни. И найди Меченого. «Объект зеро». Прощай…

– Погоди, Игорь! Постой! Как мне найти Меченого? Кто он такой? Как я его узнаю? Что такое этот «объект зеро»?

Но на том месте, где я только что видел Макарова, уже никого не было. Вокруг колыхался сизый туман, а над головой моей раскинулось звездное небо, и вдруг я увидел, как среди неподвижных «очей тьмы», как именовали звезды древние, ползет крохотный серебристый огонек. Мне стало страшно. Я представил себе, что сейчас там, в полутора-двух тысячах километров над Медеей, плывет орбитальный бомбер Коалиции, какой-нибудь тяжелый еверсор «Вайоминг» или «Король Эдвард».

Это было как наваждение. Я не мог ни пошевелиться, ни отвернуться. Мало того, я уже осознавал, что это сон и мне надо просто открыть глаза, – но не мог этого сделать.

Точно наяву видел я белый трехсотметровый куб, на обращенной к планете стороне которого уже темнели шестнадцать открытых портов аннигиляторных установок. Я съежился, представив, как сейчас к поверхности Медеи устремятся плазменные облака, несущие в себе сгустки антиматерии. Ночь превратилась в день. Я воочию видел сгорающие леса, плавящийся камень и вскипающие реки. После залпа еверсора обычно не оставалось ничего – только спекшаяся стекловидная масса, покрывающая тысячи квадратных километров. Недаром корабли этого класса зовут «убийцами планет».

Неожиданно орбитальный бомбер превратился в игральную кость и покатился по зеркальной поверхности гейм-борда. Одноглазый крупье, удивительно похожий на Лускуса, ощерился в жуткой улыбке: «Тебе же сказали: здесь все не так!» «Меченый! – беззвучно закричал я. – Теперь я знаю…»

– Сэр! Сэр! – голос Цендоржа разогнал морок, вырвав меня из власти сонной одури. Я открыл глаза – стояла глубокая ночь, поодаль потрескивал костерок, блики плясали на склонившемся надо мной лице монгола.

– Все, пора? – Я сел, отер с лица выступивший липкий пот.

– Нет, сэр. Вы кричали во сне, сэр. – Цендорж выглядел виноватым.

– Ничего, все нормально. Ты вот что… давай-ка ложись, а я покараулю.

– Но сэр… – начал было он.

– Все, отбой была команда! – прикрикнул я, поднимаясь. Мне надо было побыть одному и подумать…