Обелиск на меридиане

— Как бы там не управились без нас! Эй вы, сачки на веслах! Поднажмите!..

Через четыре часа после высадки первого отряда все десантные части и вооружение были полностью развернуты на берегу, а еще спустя полчаса стрелковые полки и приданные им краснофлотские отряды, с ходу прорвав все три полосы укреплений, пробились к Фугдину.

Озолин сообщал командарму:

«Стрелковые полки вышли на западную окраину города…»

«Город окружен…»

«Занята радиостанция. Противник, отступая, поджигает жилые здания…»

Стемнело рано, и уже нельзя было понять — вечер или ночь. Город был без света. Только то там, то здесь полыхали пожары, ветер трепал гривы огня, разнося искры.

Краснофлотцев еще на берегу взял под команду пехотный командир в короткой расстегнутой шинели — и тут же повел за собой в атаку.

Моряки жались один к другому. Арефьеву было непривычно держать в руках винтовку, чувствовать под ногами мерзлую кочковатую твердь, падать на землю, стрелять. Он запыхался, взмок, устал. Старался не отстать от других. Но страха не было — будто они на учениях. Хотя грохотало от снарядов, цвиркали пули. Кто-то кричал. Может быть, не чувствовал страха из-за темени, словно бы укрывшей их от опасности?..

На бегу свалился в воронку, стукнулся каской о чью-то каску.

— Кто?

— Никак Арефьев? — Алексей узнал голос Бережного.

— И ты в десанте?

— Хуже тебя, лапоть? Я, никак, питерский!

— Да я что… Где наши?

— Вон красная ракета.

— Побежали!

Они выбрались, помогая друг другу, из ямы.

— Стой! — Алексей узнал голос командира-пехотинца. — Видите пулемет? — Впереди клокотала, пульсировала яркая живая звезда. Лишь приглушенно доносился перестук. Вражеский пулемет вел огонь не в их сторону. — По карте там у них штаб. Засели, гады! Приготовь гранаты!

У Арефьева гранат не было. Он передернул затвор, дослал патрон.

— Будем брать в клещи. Кто от меня слева — заходи слева! Кто справа — заходи справа! За мной — вперед! — надсадно крикнул командир.

Алексей устремился навстречу живой звезде. Сбоку ударило. Раньше хлопка выстрела. В грудь. Удар был такой силы, что бросило наземь. Он почувствовал нестерпимую боль.

— Мама!..

И вдруг, поглощая боль, его обдало жаркой, как от раскаленной топки, волной, и сквозь зажмуренные глаза в этот предсмертный миг он увидел, как склонилась над ним Вера в красной косынке.

Глава двадцатая

Утром второго ноября корабли Дальневосточной флотилии и транспорты с десантом покинули рейд Фугдина.

Накануне на рассвете Озолин доложил Блюхеру: в ходе непрерывного многочасового боя город взят; разрушена тюрьма, полицейское управление, штаб белогвардейских формирований; последний из кораблей адмирала Шена потоплен. Гарнизон поднял белый флаг.

Командарм, сутки не покидавший узел связи и следивший за всеми перипетиями операции, хотя и не знал многих отдельных эпизодов ее, мог сделать основной вывод: задача, которую он поставил группе, выполнена.

Теперь нельзя терять ни часа. Усиливается мороз, неудержимо быстро понижается уровень воды, по реке уже несет льдины…

Начался многотрудный поход речных кораблей сквозь льды, по стремительно мелеющей Сунгари, а затем — и по Амуру. Прокладывавший дорогу монитор «Красный Восток», уже выйдя в Амур, прочно сел на мель. Через час его оковал лед. Попытки снять корабль с мели оказались безуспешными. Экипажу пришлось остаться бронированной крепостью на зимовку посреди реки, в полутора сотнях метров от враждебного берега. Новое, непредвиденное, необычной сложности испытание: не было никакого опыта зимовки на кораблях, на эти месяцы экипажи перебирались в казармы. Теперь же краснофлотцам предстояло выдержать в стальных кубриках сорокаградусные морозы, нести круглосуточную боевую вахту — по замерзшей реке противник мог совершить нападение в любую минуту… Когда же Амур оделся в прочный панцирь, матросы окружили монитор наливным ледяным валом, возвели ледяные башни, установили на них пулеметы. На левом берегу в замаскированных землянках разместились стрелковые подразделения — на случай, если придется поспешить на выручку морякам. Но враги за многие месяцы так и не узнали, почему вдруг стал на якоря посреди Амура «Красный Восток» — решили, наверное, что несет он брандвахту…

Пока же экипаж монитора только готовился к зимовке, а его бронированные собратья держали курс на Хабаровск.

Что ни сутки, то толще становились льдины. Они тяжело бились о форштевни; скрежеща по стальной обшивке, проползали вдоль бортов.

Наконец показался Хабаровск. Несмотря на мороз и шквальный ветер, горожане высыпали на берег встречать флотилию — о победе ее уже знали все.

На рейде Хабаровска Блюхер поднялся на борт флагманского корабля.

— Осиное гнездо приамурской контрреволюции разгромлено! — с пафосом доложил Озолин. — Уничтожены береговые укрепления противника, полностью разбита и потоплена Сунгарийская военная флотилия!

Командарм обнял его.

Шестого ноября 1929 года, в канун праздника двенадцатой годовщины Великого Октября, флотилия вернулась на свою базу.